Глава 11
ЗМЕИНАЯ КОЖА
Иннокентий Краузе, сын Ольги Аркадьевны и муж Василисы, остановил машину на темной улице.
Центр, по ночам здесь пусто и тихо, все переулки, знакомые с детства, все тупики свободны от машин. И проходные дворы…
Здесь когда-то давно, очень давно, они гуляли с пацанами, бегали, играли. И все проходные дворы в этом районе он знает, не забыл.
Один ночью… без матери, без жены…
К черту, все к черту…
Он осторожно закрыл дверь своего «БМВ». Подарок матери к годовщине свадьбы. Мать машину им подарила, а Василису она терпеть не может. И тем не менее делает ей постоянно презенты – то браслет, то кольцо.
А Василиса мать ненавидит.
И он… он, Иннокентий, между ними двумя как…
«Эй, Кешка, мяч подавай, не зевай!» – так орал Филимонов из восьмого класса. Вот в этом дворе… да в этом стояла зимой деревянная «коробка», и пацаны гоняли в хоккей, а летом тут же делали волейбольную площадку, и они, пацаны… Нет, он в общем-то не играл во все эти игры. У него постоянно что-то болело в детстве – то ухо, то горло. И мать запрещала ему бегать, чтобы не вспотел. Он стоял всегда там, за бортом деревянной коробки, и когда мяч улетал, пацаны кричали ему: «Кешка, сгоняй!»
Тут это место, где он всегда торчал… Тут, за бортом…
А сейчас… видели бы они, эти недоноски. Видели бы его за рулем «БМВ» последней модели, видели бы его на лужайке перед их домом на Рублевском шоссе, видели бы его в салоне самолета, когда он летит первым классом SAS в Стокгольм. Видели бы его, когда он берет за руку свою жену, красавицу Василису, и зарывается лицом в ее душистые волосы…
Но некому видеть. Филимонов пропал дуриком по пьянке – угодил под электричку, а другие… А старшие… Да он и не помнит никого. Нет, среди старших был один… как его звали? Матвей… ну да, они звали его Поляк… Он иногда приходил посмотреть, как они играли в волейбол. Тут всегда ошивалось много детей, а он приходил – не часто, после работы. Он и обретался тут недалеко. И Кешка порой, когда забегал в магазин к матери по дороге из школы, замечал… Нет, сейчас уже и не вспомнить, как давно это было, тридцать лет назад. Какие-то смутные фрагменты… Желтое такси в «шашечку» у «генеральского» дома – вон там, только через двор пройти и через арку со стороны Мытной… Да, желтое «такси», и Матвей Поляк почтительно выводит из подъезда какую-то старуху в норковой шубе и усаживает в машину.
Мать потом говорила, что эта старуха… эта скрюченная карга – бывшая первая красавица Москвы, любовница маршала Иллиодора Хвостова.
Какие же они все… суки.
И как быстро стареют. Из нежных жемчужин обращаясь в пыль, в жидкое дерьмо.
Но прежде мотают нервы, ломают ваш хребет и высасывают всю душу.
Сморщенная ведьма в норковой шубе… «Кешка, давай сгоняй!» – это все, что он помнит из своего детства? Неужели это все?
Мать…
Всегда и везде только она одна.
И теперь еще жена… само совершенство…
Мать