По левую руку тянулась полоска улицы Льва Толстого.
И снова: скелеты машин с выбитыми стеклами, перевернутые киоски на замусоренном тротуаре, милицейский «бобик», увенчанный расколотой мигалкой.
Вихрем кружащаяся над мостовой морось.
Пустота.
Неподалеку белели тонкие зубцы – каркас одной из стен ликеро-водочного завода «Родник». Когда-то этот гигант снабжал всю область крепкими спиртными напитками и даже экспортировал их в ближайшие регионы. Известная была марка. Сейчас от комплекса остались только груды кирпича, дырявые цистерны да несколько торчащих свай-клыков.
Говорят, на территории «Родника» открыт колодец, через который можно попасть в уцелевшую часть одного из внутренних складов. Но желающих проверить – очередь не стояла, это точно. Место пользовалось дурной славой: много энтузиастов пропало, сунувшись в лживый оскал свайных зубьев. Поэтому даже те смельчаки, которые выбирались на поверхность, старались обходить завод за версту. С другой стороны, откуда-то у чиновников и зажиточных горожан время от времени появлялась в качестве деликатесного пойла бутылочка другая старой фабричной водки, верно? Может быть, умельцы-сталкеры все же ведали о правильной лазейке? Эти сталкеры – вообще странноватый люд с определенным складом ума и неоднозначным характером. Взять хотя бы Еву… Возле перевернутого троллейбуса что-то мимолетно пронеслось. Сердце ёкнуло и застучало сильнее. Что за гость? Я слегка пригнулся, чтобы не торчать из-за парапета, как фонарный столб, вытянул из кобуры ствол и всмотрелся в центр площади. Серые прорехи асфальта, битые рессоры, валяющийся чуть в стороне знак парковки. И обесточенная туша троллейбуса, мирно прикорнувшая на боку… Мирно? Нет, это ошибочное слово. Ничего мирного ни под землей, ни на поверхности не существует: за каждым