Потоптавшись у входа в темницу северянина, огорченный его отсутствием Физз не придумал ничего лучше, как присоединиться к нашему столу. Однако я все равно приглядывал за вараном – мало ли что? А вдруг Убби попросит его на языке Чистого Пламени открыть тайком заблокированный люк? У самого-то ящера ума на это не хватит, но проделать такое с подсказки северянина он теоретически сможет. Что ж, вот и проверим скомпрометировавшего себя товарища на благонадежность.
Однако часы тикали, а Физз продолжал неотлучно сидеть рядом с нами, хрустеть курадо да вставлять в разговор свои бестолковые потешные реплики. Иными словами, вел себя так, словно между нами не было никакой размолвки. Долорес периодически поднималась на мачту отметить, где находится Кавалькада. С каждым часом пылевое облако становилось все ближе, и к полудню уже не осталось сомнений, что кабальеро движутся по нашим следам и прибудут сюда сразу после обеда.
Но как же медленно тянется время! И это мучительное ожидание губило все удовольствие от нашего пира. Победная эйфория улетучилась, и хоть бочонок с кактусидром помаленьку пустел, никто из нас больше не пьянел. Постепенно все разговоры как-то сами собой стихли, и на «Гольфстриме» воцарилась гнетущая тишина. Даже Убби, и тот притих: либо смирился со своей участью, либо замышлял ответное коварство.
Впрочем, что бы он ни задумал, я ни под каким предлогом не собирался открывать трюм до прибытия дона Балтазара. Да и по прибытии кабальеро я не подойду к люку ближе чем на дюжину шагов. Мы свою задачу выполнили и исчерпали наш лимит риска, пожалуй, на месяц вперед. Так что пусть гвардейцы сами выводят северянина из темницы, а наше общение с ним так или иначе подошло к концу.
– У меня дурное предчувствие, Mio Sol, – молвила Долорес спустя четверть часа после того, как умолкла беседа и был допит кактусидр. – А ты меня знаешь: если я говорю «быть беде», значит, так оно и будет.
– Очень справедливое замечание, мсье шкипер, – подал голос Гуго. От нечего делать он изучал брошенную северянином амуницию, примериваясь то к брату Ярнклоту, то к Ярнскиду. Однако мысли Сенатора были сосредоточены сейчас явно не на наших трофеях: – Если мадам Проныра в чем-то и ошибается, то только в своем предвзятом отношении ко мне. В остальном же интуиция ее редко подводит. Да и мне, сказать по правде, тоже с утра как-то не по себе.
– Прекрасно вас понимаю, – ответил я, хмуро взирая на пыльный юго-запад. – Поди, не каждый день с доном Балтазаром сталкиваемся. Да еще когда он не в духе. Но отступать слишком поздно, так что ничего не поделаешь… Хотя кое-какие меры предосторожности принять не помешает. Уповать на милосердие Владычицы – дело не безнадежное, но не более того. Поэтому давайте-ка поступим так: ты, Моя Радость, возьми простыню почище и вывеси на мачте белый