– Это гуанако!
– Что это значит? – спросил Гленарван.
– Животное, годное в пищу, – ответил Паганель.
– И вкусное?
– Очень вкусное. Пища, достойная богов Олимпа! Я же знал, что у нас будет на ужин свежее мясо! Да еще какое мясо!.. Но кто же освежует тушу?
– Я, – сказал Вильсон.
– Прекрасно! А я берусь зажарить мясо, – добавил Паганель.
– Вы, стало быть, и повар, господин Паганель? – спросил Роберт.
– Конечно, мой мальчик, раз я француз – ведь каждый француз в душе кулинар.
Через пять минут Паганель уже раскладывал на раскаленных углях очага большие куски дичи. Десятью минутами позже он подал своим товарищам аппетитное жареное «филе гуанако». Никто не стал чиниться, и все накинулись на еду. Но, едва проглотив первый кусок, все, к великому изумлению географа, скривились и стали отплевываться.
– Отвратительно! – говорил один.
– Совершенно несъедобно! – добавлял другой.
Бедный ученый, попробовав сам своей стряпни, принужден был сознаться, что это жареное мясо было действительно несъедобно даже для голодных людей. Его товарищи стали подшучивать над ним, к чему, впрочем, он отнесся очень добродушно, и подняли на смех «пищу богов». Паганель ломал себе голову, каким образом вкусное, всеми ценимое мясо гуанако могло сделаться таким несъедобным в его руках. Вдруг его осенила мысль…
– Понял! – воскликнул он. – Понял, черт побери! Я знаю теперь, в чем тут дело.
– Быть может, это мясо слишком долго лежало? – спокойно спросил Мак-Наббс.
– Нет, язвительный майор, оно слишком долго бежало. Как я мог упустить это из виду!
– Что вы хотите сказать, господин Паганель? – спросил Том Остин.
– Я хочу сказать, что мясо гуанако хорошо только тогда, когда животное убито во время отдыха. Если же за ним долго охотились и оно много пробежало, мясо его становится несъедобным. И вот по отвратительному вкусу нашего жаркого я могу заключить, что это животное, да и вообще все стадо, примчалось издалека.
– Вы в этом уверены? – спросил Гленарван.
– Совершенно уверен.
– Но какое же происшествие, какое явление природы могло так напугать этих животных и погнать из мест, где они должны бы теперь спокойно спать?
– На это, дорогой Гленарван, я не могу вам ответить. Право же, не стоит искать объяснений, а давайте лучше уснем. Я, например, просто смертельно хочу спать. Ну как, будем спать, майор?
– Будем спать, Паганель!
Подбросили топлива в очаг, и каждый завернулся в свое пончо. Вскоре раздался богатырский храп на все лады, причем громче всех выделялся в этом стройном оркестре бас ученого-географа.
Один Гленарван не сомкнул глаз. Его томило какое-то смутное беспокойство. Мысли его невольно возвращались к этому стаду гуанако, в необъяснимом ужасе мчавшемуся куда-то. Их не могли преследовать хищные звери – на такой высоте хищников почти нет, а охотников и того