– Ты о чем задумался? Поехали.
Задняя дверца с треском захлопывается. Стиин Хартунг просыпается, не совсем понимая, что происходит. Он задремал, сидя за рулем и прижавшись щекой к окну. Сын в тренировочном костюме расположился на заднем сиденье со своими сумками и ракетками. Мимо них проезжают на велосипедах другие дети, посматривая на Стиина через окно и пересмеиваясь друг с другом.
– Ты закончил?..
– Поехали!
– Сейчас, только ключи найду.
В поисках ключей Стиин открывает дверцу, в салоне загорается свет, и наконец он находит связку, валявшуюся на коврике под рулем. Сын же его глубоко вжимается в кресло и сидит в такой позе, пока мимо проезжают другие дети.
– А, вот они, – Стиин захлопывает дверцу машины. – Хорошо прошла тре…
– Ты больше не забирай меня, ладно?
– Что ты имеешь в виду?
– Весь салон провонял.
– Густав, я не знаю…
– Я тоже по ней тоскую, но я ведь не пью!
Стиин останавливает машину. Он глядит на деревья и словно бы ощущает вес мертвых мокрых листьев, нападавших на его могилу. В зеркало заднего вида ему видно лицо сына, уставившего в окошко тяжелый взгляд. Ему всего одиннадцать, и фраза его, по идее, должна была бы прозвучать комично, но Стиина она вовсе не рассмешила. Он хочет сказать, что мальчик ошибается, и громко и искренне рассмеяться, пошутить, чтобы сын расплылся в улыбке, – ведь он перестал улыбаться с той поры, как Стиин начал пить.
– Прости… Ты прав.
Взгляд Густава не меняется. Он просто разглядывает пустую парковку.
– Я неправильно себя вел. Я соберусь и наверняка…
В ответ опять молчание.
– Я понимаю прекрасно, ты мне не веришь, но я так и сделаю. Последнее, чего бы я хотел, так это чтобы ты огорчался из-за меня. О’кей?
– А можно я с Калле поиграю до ужина?
Калле – лучший друг Густава, да и живет он на их улице.
– Да-да, конечно.
19
– И что дальше?
– А дальше в дело вступила оппозиция. Они просто рвали и метали. Помнишь ту, в роговых очках, из «Единого списка»?[7]
Стиин стоит у газовой плиты, пробует готовящееся блюдо и с улыбкой кивает. Фоном играет радио. Роза наливает в бокал красное вино и собирается налить и ему, но он останавливает ее жестом.
– Это та, что надралась на рождественском обеде? Которую домой отправили?
– Да, именно она. Вдруг поднялась с места в центре зала и принялась поливать премьера, а председатель Фолькетинга попытался заставить ее сесть на место, однако безуспешно. Но тут она и на председателя накинулась. А еще раньше отказалась встать, когда в зал вошла королева, за что половина парламента стала ей ухать. Ну а под конец до того