В конюшне ее тоже не было. И чем дольше он ее искал, тем в большую ярость приходил. Хладнокровно и без малейших колебаний он застрелил двух стоявших там лошадей, а затем вернулся к дому и прикончил своего собственного коня.
– Посмотрим теперь, как ты сбежишь, Рэйчел! – прокричал он небесам; его голос эхом разносился по всей долине. – Тебе никогда не выбраться отсюда без лошади. Ты слышишь меня, шлюха? Ты умрешь или от моей руки, или в степи! Для меня ты все равно уже мертва!
После этого он вернулся в дом, схватил бутылку и принялся пить. Пьянея от дешевого пойла, он разрывался между переполнявшими его болью и яростью и все время выглядывал в окно, надеясь увидеть жену. Чем пьянее он становился, тем сильнее ему казалось, что он наконец-то понял ту жажду мести, которой жили индейцы. Шайенны и сиу6, с которыми он торговал и даже иногда водил дружбу, жили ради мести и умирали ради нее; они не успокаивались, пока месть не свершится. Теперь он понимал их, пусть это понимание и было смутным из-за выпитого алкоголя.
Когда Джеб в конце дня вернулся с пастбищ и потребовал ответа на вопрос, кто убил лошадей и куда делись женщины, Томас не смог ему ничего объяснить. Наставив на Джеба винтовку, он потребовал, чтобы тот скакал в форт Ларами, перехватил по дороге его помощников и отправил их обратно на неделю. Он бросил Джебу золото, вырученное от продажи скота, мечтая лишь о том, чтобы поскорее остаться в одиночестве.
Джеб не стал спорить с пьяным, у которого к тому же было оружие в руках. Он знал Томаса Блэра почти тридцать лет, ему бы и в голову не пришло, что в его присутствии женщинам может что-то угрожать. Так что он уехал.
А Томас продолжал ждать и пить. В какой-то момент он вспомнил о Кейт и задумался о том, куда же она подевалась, однако вскоре вновь забыл о ней. Индейская девушка никогда его особо не волновала. Она была дочерью старого Френчи7 от шошонской женщины, и Френчи попросил Томаса приглядывать за ней, если с ним что-нибудь случится. Когда его не стало, Томас нашел девушку на складе форта продававшей себя солдатам. Он взял ее к себе и не пожалел об этом: Кейт была благодарна за крышу над головой, а Рэйчел очень пригодилась помощница по хозяйству.
Томас практически не думал о Кейт и никогда не замечал тех страстных, полных надежды взглядов, которыми она его одаривала. Он никогда не обращал внимания на то, что так ясно читалось в ее глазах. Сколько бы лет ни прошло, его взгляд по-прежнему был устремлен только на Рэйчел.
Он все ждал и ждал. И не зря. Она вошла в дом на закате, и Томас набросился на нее, не дав ей сказать ни слова. Он бил ее без остановки, кричал на нее, не давая ей и шанса ответить на обвинения, которыми он осыпал ее с каждым новым ударом. Вскоре она уже и так не смогла бы ответить, поскольку ее язык был изранен, а челюсть сломана. Два пальца и левое запястье тоже были сломаны, когда она пыталась защититься от его кулаков. Ее глаза быстро заплыли и помутнели, она рухнула на пол, а он продолжал