Елена, выкладывая сына на стол для осмотра врачом, почти по-военному отрапортовала ему: они с мужем выполняют все его назначения, но пенициллина пока нет…
Она отвечала на вопросы доктора Флакса о температуре, о стуле, о сне ребенка. Все, чего она хотела в те мгновения, хотела больше всего на свете, так это того, чтобы старый доктор сказал ей:
– Молодец, Леночка! Все страшное уже позади! Твой мальчик будет жить!
Но доктор сказал только:
– Лечение продолжайте. Ребенка не кормите. И будем надеяться на лучшее…
Между тем от работника Министерства иностранных дел Иванова Анатолий узнал, что в Соединенных Штатах Америки на гастролях находится Аркадий Исаакович Райкин, что связаться с ним будет не просто, но товарищи попробуют.
Какими путями налаживали связь, не знали не только Анатолий и его друг Василий, но и старлей Иванов. Возможно, свояк Василия немного догадывался. Короче, советская дипломатия оказалась на высоте, да и творческая интеллигенция не подвела! Хотя, вполне вероятно, что связь была налажена не с Аркадием Исааковичем, а с кем-то совсем-совсем неизвестным.
Спустя еще пять дней, каждый из которых мог стать для сына Василия и Елены последним, ранним утром в их коммуналку позвонил незнакомый вызывающе хорошо одетый человек. Он спросил Василия и протянул ему небольшой бумажный сверток. Хотите верьте, хотите нет: внутри свертка лежала картонная коробочка с пенициллином.
Наверное, Василий поблагодарил посланника, наверное, отдал ему деньги за лекарство, но впоследствии он не мог вспомнить, что с ним происходило с той минуты, когда он почувствовал в руке сверток с лекарством, и до того, как он бросился с ним к соседке Вале.
Медицинская сестра Валентина Николаевна, с которой заранее уговорились об уколах новорожденному соседскому сыну, поглядела на белый порошок в небольших стеклянных пузырьках, на инструкцию на незнакомом ей языке, затем, вопросительно, – на Василия, после чего он с коробкой и вкладышем помчался не на работу, а к доктору Флаксу.
Помимо греческого и, естественно, латыни, доктор Флакс неплохо знал немецкий язык, отчасти помнил французский; но инструкция, составленная на английском, его озадачила. Он какое-то время смотрел на вкладыш сквозь толстые стекла очков, потом сделал назначение: разводить пенициллин физраствором, уколы делать два раз в день, в течение десяти дней.
И вот Валентина уже развела лекарство, набрала его в простерилизованный в кастрюльке на примусе шприц, выпустила вверх из иглы набравшийся вместе с раствором воздух и, пошептав что-то себе под нос, решительно вколола ее в складку кожи, которая должна была быть младенческой попой. Младенец, превратившийся в маленькую синюшную мумию и не подававший признаков жизни, закричал…
Прошло почти два месяца.
Пенициллин, сульфаниламиды и диета сделали свое дело. Доктор Флакс с удовлетворением констатировал очевидную позитивную