– Вы меня не слушаете, Маша, – заметил Вепрецкий.
– Я все поняла, – возразила Мария. – Мы отправим в отдельный ресурс средства, выделяемые обладминистрацией на реализацию целевых программ, и разнесем по окнам источники финансирования – федеральный, областной, городской бюджеты. Я все сделаю.
Ян Николаевич посмотрел на Машу с уважением.
– Я думал, вы витаете в облаках. Собрался повторять заново.
– Зачем повторять, – улыбнулась Мария. – Я довольно сообразительна.
– И потрясающе сексапильна!
Маша зарделась. Ее никогда не называли красавицей, да она бы и сама не поверила. Но с эпитетом «сексапильна» было гораздо легче согласиться – ведь мужчине конечно же виднее, как реагирует его физиология на внешность дамы.
Вепрецкий накрыл ладонью ручку Марии. Та окончательно залилась румянцем. Ее пальцы были испачканы зеленкой. На днях Маша мазала коленку Эдику и в очередной раз убедилась в подлости «бриллиантовой зелени». Резиновые перчатки, респиратор и валенки мало помогли медсестре: к концу процедуры в зеленый цвет окрасились не только травмированная коленка, но и большая часть поверхностей кухни, а также восемьдесят процентов Машиного кожного покрова. Успел ли Вепрецкий заметить это, а еще и отсутствие маникюра?
– Если мы во всем разобрались, я пойду. Спасибо за кофе.
Вепрецкий поднялся с дивана. Он явно собрался уходить. В названном сериале мужчины так не поступали. Уж если они брали женщину за руку, то не отказывали себе и в остальных частях тела партнерши.
– Жена ждет? – изящно поинтересовалась Мария семейным положением Вепрецкого.
– Я не женат.
– Вау!
– Что «вау!»? – усмехнулся Ян. Он смотрел на Машу сверху вниз и разговаривал с ней покровительским тоном. – Вы живете здесь одна? Или с родителями?
– Ну, я… Нет, не с родителями.
Они стояли в прихожей. Мария вдруг ясно осознала, что Вепрецкий глубоко заблуждается насчет ее возраста и социального статуса. Естественно, он не представляет, что она – престарелая матрона с выводком шустрых термитов. Ей даже нечем было накрасить губы к его приходу – косметичку на днях разорил Эдик. С тремя губными помадами он обошелся, как Гоген: сочное панно «Красное солнце на фоне розового неба погружается в вишневое море» украсило стену детской комнаты.
– Маша… – улыбнулся Вепрецкий.
У Маши почему-то закружилась голова. Ян Николаевич сделал неуловимое движение, будто хотел придавить программистку к стене. Она шарахнулась в сторону испуганной породистой лошадкой.
– Да что ж ты так пугаешься, – усмехнулся Ян. – Я всего лишь пытался завладеть плащом. Твоей невинности ничто не угрожает.
Машиной