– Товарищ командир, недалеко от полянки в неглубоком рву лежат истлевшие трупы. Очевидно, это рабочие, которых фашисты убили, чтобы избавиться от свидетелей секретной стройки. Это в их духе.
…Я стоял возле могилы неизвестных мне страдальцев и думал о звериной жестокости захватчиков и о той ужасной участи, которая постигла бы нашу Родину, если бы доблесть Советской армии и стойкость нашего народа не опрокинули планов фашистов.
Что же дальше? Где теперь искать? Куда направиться? Это оставалось скрытым в тех двух строках цифр, написанных на стене камеры, которыми я так легкомысленно пренебрег.
– Ну что же, – заявил майор, – если мы не знаем, куда дальше идти, нам остается только самым тщательным образом осмотреть всю окрестность.
– А если ничего не найдем? – спросил я.
– Тогда, – ответил за майора Краевский, – мы пригласим сюда геологов-разведчиков и поручим им искать. Пусть они применят все новейшие достижения науки. Так или иначе, а эта тайная мастерская будет разыскана.
Решили немного отдохнуть и позавтракать. У Краевского в сумке нашлось несколько бутербродов с ветчиной и икрой, у Хрулева – консервы и хлеб. Мы уселись на пеньках и стали закусывать всухомятку.
Наступил момент, удобный для объяснения. Я подошел к майору.
– Андрей Матвеевич, я все забываю вам сказать… – тихонько начал я. – Видите ли, такую же расческу, какую нашли у Сердобина и в бойнице башни, я раньше видел у корреспондента Коломийцева, когда он был здесь. Он хранил ее в бумажнике.
– Что же вы мне раньше не сказали?
– Все забывал.
– Такие вещи не забываются. Точь-в-точь такую или очень похожую?
– Не могу сказать, я ее видел мельком, как следует не разглядел.
– Гм… Какого роста Коломийцев?
– Довольно высокого.
– А плаща вы у него не видели?
– Не помню. Какое-то пальто было.
– Он очки носит? Тоже не помните?
– Носит, помню.
– С какими стеклами, сильными или слабыми?
– Не заметил. Очки большие, круглые.
– Теперь все носят только такие.
Он говорил громко, нисколько не щадя моего самолюбия. Хрулев и Краевский все это прекрасно слышали. Я стоял с растерянным видом и не знал, что отвечать. Заметив это, Краевский вмешался в разговор.
– Ты думаешь, Андрей, – спросил он Рожкова, – что это был тот самый плащ? Но возможно ли, чтобы убийца решился продать его, хотя бы и с другими пуговицами? Не безопаснее ли ему было не рисковать, а просто уничтожить эту улику – забросить или закопать?
– Сам он ничего не продавал. Плащ продал сообщник, вернее, помощник. Вы, Сергей Михайлович, – обратился Рожков ко мне обычным спокойным тоном, – еще не знаете истории с плащом. Вот взгляните сюда…
Он вынул из бумажника небольшую карточку и передал мне. Это была цветная фотография пуговицы, по форме