На заливе бушевала снежная буря. Затеряться в ней – проще простого, что, по всей видимости, и случилось с нашим мастеровым. Наказав коллегам держать ухо востро – мало ли всё же вынесет его нелегкая на финский берег, – я приступил к розыскным мероприятиям.
Сама по себе методика поиска на заливе у нас была давно отработана. В Кронштадте любителей померзнуть с удочкой в руках каждый год на льдине уносит. Можно сказать – традиция. Прошлой весной уж настолько толстый лед был – два портовых ледокола не смогли пробиться на помощь рыбакам – а они всё равно как-то уплыли. Так что я, не мудрствуя понапрасну, сигнализировал во все положенные инстанции, и мы всем миром отправились искать нашего потеряшку.
Погода и впрямь оказалась мерзопакостная! Холод, метель, а уж ветер просто с ног сбивал. Целый день мы во льдах провели: встретили трех рыбаков, спасли заблудившегося пьяницу, видели нерпу и лису. В попытке подстрелить последнюю учинили такую стрельбу, что из кронштадтского гарнизона нам на помощь выслали роту солдат. К их прибытию лиса благополучно сбежала, а мне пришлось объясняться с военными, только что отмахавшими пару верст бегом да во всеоружии. Побить не побили, всё-таки я – агент сыскной полиции и при исполнении, но очень хотели.
Впрочем, как говорится, нет худа без добра. Вместе с ними мы еще раз прочесали район поиска и поймали, наконец, беглеца. Или, лучше сказать, нашли. Этот болван прихватил молоток с собой, а пальто накинуть не догадался. Когда солдаты на него наткнулись, он уже так замерз, что был не в силах самостоятельно передвигаться. Больше часа у печки оттаивал, прежде чем смог хоть одно слово вымолвить.
В конечном итоге «молотобоец» оказался там, где ему самое место – в камере, а я с комфортом развалился в мягком кресле инспектора. В руках у меня был журнал с интереснейшей статьей на тему грядущего противоборства двух видов летательных аппаратов – легче и тяжелее воздуха, но глаза слипались и никак не хотели сконцентрироваться на строчках. Сон уже почти сморил меня, когда зазвонил телефон. Я снял трубку, сказал, что Ефим Кошин у аппарата, и узнал, что убили графа Рощина.
СНОВА ТАЩИТЬСЯ КУДА-ТО, пробиваясь сквозь метель, мне страшно не хотелось, но, как оказалось, убийца был столь любезен, что прикончил графа в теплом помещении. Точнее говоря, прямо на дому. Дом стоял на Павловской улице. От отделения до нее рукой подать, я бы за пять минут пешком добежал, но тут, словно почуяв серьезное дело, вернулся наш инспектор – Гаврилов Вениамин Степанович. Я доложил ему об убийстве, и он сказал:
– Ну что ж, Ефим, поехали.
Пришлось мне вновь заниматься поисками. На этот раз – приличного экипажа. В нашей-то карете только арестантов перевозить, чтобы заранее к своей тяжкой доле привыкали. Мне еще повезло, что наш парадный вход выходил прямо на Николаевский проспект, а там даже за четверть часа до полуночи хоть какое-то движение, да было.
Пробегав опять же пять минут, я сумел перехватить свободный экипаж