– У вас получается, что Михаил Кретов чуть ли не ангел небесный, у меня же сложилось свое мнение, – упорствовал Алексей, – и пока оно подтверждается на деле. – Он кивнул в сторону парохода, где рядом с двумя огоньками – глазами тигрицы Мурки – светился третий. Купец курил, по-прежнему наблюдая за берегом.
– Я вам больше скажу, – улыбнулся учитель и взял с полотенца кусок пирога. Разломив его на две части, большую подал Алексею, – наверняка его можно съесть, потому что уверенно вам заявляю, уже утром Михаил сам заявится на остров и попросит нас вернуться на пароход.
Алексей только хмыкнул в ответ, а Владимир Константинович выбил из трубки золу, спрятал ее в карман, а затем расстелил свою кофту на траве и лег на спину, подложив руки под голову.
– Знаете, Илья, – он приподнял голову и справился: – Можно, я буду называть вас без всяческих церемоний – просто Ильей?
Алексей кивнул головой.
Владимир Константинович вновь опустил голову на руки и, устремив взгляд в небо, мечтательно произнес:
– Открылась бездна, звезд полна… – Затем перевернулся на бок и, опершись на локоть, пристально посмотрел на Алексея: – Где вы так научились драться? Я заметил, что Мишу вы бросили за борт весьма профессионально.
Алексей пожал плечами:
– Когда-то занимался французской борьбой. Как видите, пригодилось…
– Вы надолго в наши края?
– На месяц, не меньше. Кстати, вы не подскажете, где можно остановиться в Тесинске? Гостиница, частный пансионат…
– Я вас приглашаю к себе, – быстро проговорил учитель, – у меня небольшой дом, но для вас найдутся отдельная спальня и даже кабинет. Кухарка у меня хорошая, готовит все, что душа пожелает. Сам я уже семь лет как овдовел, – он тяжело вздохнул, – жена у меня славная была, но детьми бог обделил, не дал нам ни сына, ни дочку. Так что не отказывайтесь, не стесните вы меня ни по какому случаю. И вам спокойнее будет, чем в нашей гостинице, и обеды домашние, да и мне, старику, в радость, если когда вечерком вместе за чайком или стопочкой посидим да побеседуем.
Алексей не успел ответить. Со стороны парохода донеслось неясное бреньканье. Похоже, кто-то настраивал гитару. Потом невидимый музыкант взял несколько аккордов, и вновь полилась над рекой так взволновавшая Алексея песня:
Я не ведаю, не знаю,
Где найду, где потеряю,
Жизнь сплошная маята,
Все на свете – суета…
Заметив изумление, с каким Алексей выслушал всю песню, Владимир Константинович усмехнулся:
– Что я вам говорил, Илья! Страдает Миша, иначе не разогнал бы свою шатию-братию по каютам. Все знают, если затянул Михаил Корнеевич эту песню, значит, совесть нечиста, значит, душа болит и мечется… – Он опять лег на спину и устремил взгляд на небо. – Смотрите, Илюша, сколько на небе звезд! Миллиарды миллиардов! И лишь немногие