губо интимным и великим. Это должно было стать началом моего конца. Я никогда не боялась открыть дверь в параллель душ. Я никогда не искала заранее причин, почему должна проститься с этой жизнью. Я просто хотела вечности, без каких-либо мотиваций. Неспешно встав с кровати, я неохотно надела длинную бордовую накидку и медленно спустилась вниз. Заглянув в гостиную, я вспомнила о вчерашнем совместном чаепитии с моей возлюбленной. Пустой сервиз казался таким блёклым на фоне чёрных бархатных штор. Я знала, что она ещё крепко спит, и поспешила проститься с нашим домом. Я вышла на веранду. Воздух мгновенно заполнил мои лёгкие бодрящей свежестью утра. Впереди виднелась дорога, тянувшаяся сквозь лес. В последний раз я окинула взором наше уютное гнёздышко и торопливо исчезла в тени лесной густоты. Тропинка вела к реке, и в скором времени я оказалась у истоков речного течения. Я стала робко входить в водоём и почувствовала, как меня колит от его ледяных оков. Остановившись, я отчаянно посмотрела вперёд. Всё тело судорожно сводило и кололо с жестокой беспощадностью. Внутри меня было слишком много «меня». Бесконечные мысли терзают моё усталое тело и беспокойную душу. Я не знала, как излечить себя от безумных потоков слов, разговоров между мной и моим противоречивым «я». Бессознательно всё то, что было самой частью сознания. Всё это было абсолютно ненужным разговором с самой собой. Но, как бы сильно я ни пыталась противиться этому, оно настигало меня с ещё большей силой. Я поспешно пыталась отдаться высшим силам и не думать о том, что боль, которую я испытывала многие годы, невозможно было притупить даже окончанием жизни. Намеренные действия лишь поощряли во мне желание уйти навсегда. Я не боялась. И всё же в моей груди всё сжималось. Меня поедало изнутри чувство постыдного проступка перед моей возлюбленной. Я представила на мгновение, как тяжело она воспримет утрату, и ей будет слишком трудно справиться с болезненным состоянием скорби. Любимая моя, не вини себя в догадках; моя жизнь принадлежала всегда только мне, и ты навсегда останешься самой важной частью моего потерянного существования. Прошу, умоляю, прости меня за эти минуты невыносимого отчаяния. Я так и не смогла найти себя здесь. Я не сумела понять смысл жизни в целом. Но я осознала одно, что самые глубокие чувства я испытала только с тобой. Я до сих пор сильно привязана к тебе: настолько сильно, что задыхаюсь от мук ревности и боюсь всего, что окружает нас. Я дышу ещё сладким воздухом твоей любви и бесконечных многочисленных поцелуев. Жадно поглощая тебя каждую минуту, проведённую с тобою вместе, я горела, билась в агонии дикой страсти и тряслась в ознобе от твоих прикосновений. Прости меня, моя дорогая. Извини за то, что тебе придётся испытывать самые тяжёлые губительные муки, за твои нескончаемые слёзы, твои безответные вопросы в пустоту. Я не могу иначе. Я должна… Я вошла глубже в реку и, сделав последний вздох жизни, ушла в темноту навсегда.
Глава первая
Как-то февральским зимним вечером я собиралась прогуляться перед сном. На улице было на удивление тепло. Медленно падая, снежинки таяли, разбиваясь о пальто. На улице, которая вела по главной дороге вверх, было многолюдно и шумно. Кто-то стоял около кинотеатра и торопился успеть на очередной блокбастер. Кто-то спешил на ближайший уходящий автобус, а некоторые второпях закрывали собственный магазинчик. Вот и пожилая пара, обнявшись, свернула в уютный ресторанчик за углом. Наблюдая всё это, я наполнялась всё большей грустью от того, что они умели радоваться мгновениям, моментам, вещам, которые их окружали. Казалось, у них настолько насыщенная жизнь, что от этого становилось ещё печальнее. Обидно, что я лишена этого умения радоваться с самого рождения. Я осознавала, что мне всегда было недостаточно яркости в жизни. Детство, проведённое под ёлкой в Рождество, казалось очень скучным. Приходили престарелые соседи, две сводные сестры моей мамы и старший брат, который впоследствии умер от рака кожи. Мы собирались за праздничным столом, ели слишком прожаренное мясо телёнка, от которого меня всегда воротило: в будущем я совсем отказалась от мяса. Мы слушали дотошную классику, под звуки которой гости иногда травили пару каких-нибудь заезженных анекдотов прошлого века или вели опостылевшие разговоры о работе, религии и экономике. Помню, как после любой попытки поиграть с местными ребятами родители называли массу причин, чтобы я и вовсе расхотела идти к ним на улицу. «Я расскажу, что тебя ожидает за чёртовым периметром этого дома! – однажды громко сказал отец, как бы подавая пример всем остальным, кто находился в комнате, а это была мама и мой старший никчёмный брат. – За этими грёбаными дверьми находится настоящий ад, где процветают эгоизм, жестокость, бездельничество и разврат. Твои слюнтявые знакомые, которые норовят стать твоими друзьями, попросту «надуют» тебя с дружелюбием, и ты будешь вспоминать до конца своих дней, как это они так ловко могли прочистить твои ещё «недоспевшие» мозги и извлечь только свою выгоду. А ещё, дорогая Виктория, они сотрут в тебе все чистые намерения и покажут изнанку этого дерьмового мира и его общества, потому что они ни хрена не разбираются в Библии». Тут мама вступилась со своей правдивой репликой: «Иисус не оставит нас. Он защитит наш дом и нашу семью от этого деградирующего человечества. Убережёт от зла, насилия и разврата». Я смотрела на отца и понимала, что, возможно, всё, что он пытается до меня донести,
