Вот если б она была здесь – она, Азиаде!..
Я по-прежнему жду ее, но увы!
Я задергиваю занавески, зажигаю лампу, развожу огонь в камине; обстановка меняется, и мои мысли – тоже. Я продолжаю письмо, сидя на мохнатом турецком ковре перед весело пляшущим огнем, закутавшись в меховое пальто. На какое-то время я воображаю себя дервишем, и это забавляет меня.
Не знаю, Пламкетт, что еще рассказать Вам о своей жизни, чем развлечь Вас. Сюжетов масса, трудно выбрать один из них. Да и потом, что прошло, то прошло, не правда ли? И больше нас не интересует.
Множество любовниц, из которых я не любил ни одну, множество приключений, много прогулок – пеших и конных; бесконечные скитания; всюду незнакомые лица, равнодушные или антипатичные; много долгов и ростовщиков, преследующих меня по пятам; одежда, расшитая золотом с головы до ног; умирающая душа и пустое сердце.
Вот каково положение на сегодня, 15 ноября, на десять часов вечера.
Зима; холодный дождь и сильный ветер бьют по стеклам моего унылого жилища; никаких других звуков не слышно, а старая турецкая лампа, висящая над головой, одна горит в этот час во всем Эюпе. Мрачный край этот Эюп, сердце ислама; здесь расположена мечеть, где коронуют султанов; одни лишь старые свирепые дервиши и сторожа, охраняющие священные могилы, населяют этот квартал, самый мусульманский и самый фанатичный во всем городе.
Я уже рассказал Вам, что Ваш друг Лоти в доме один; он сидит, закутавшись в пальто на лисьем меху, и раздумывает, не стать ли ему дервишем.
Он закрыл все двери на запоры и испытал блаженство эгоиста, уютно устроившегося у себя в доме, блаженство тем более ощутимое, чем хуже становится погода на улице, чем сильнее завывает буря в этом неприветливом и негостеприимном краю.
Комната Лоти, как все, пришедшее к нам из прошлого, располагает к странным мечтам и глубоким размышлениям; было время, когда под ее потолком из резного дуба укрывалось немало необычных гостей и разыгрывалось немало драм.
Обстановка дома сохранила примитивный колорит прошлых времен. Пол скрыт циновками и пушистыми коврами – единственная роскошь здесь; следуя турецкому обычаю, люди, входя в дом, снимают обувь, чтобы не наследить. Очень низкий диван и подушки, разбросанные по полу, составляют почти все убранство этой комнаты, несущей на себе отпечаток беспечной чувственности Востока. Оружие и старинные декоративные предметы развешаны по стенам; повсюду – стихи Корана вперемежку с цветами и фантастическими животными.
Рядом расположен «харемлик», так называется женская комната. Она пуста; она тоже ждет Азиаде, которая должна была уже быть подле меня, если бы исполнила свое обещание.
Еще одна маленькая комната возле моей тоже пустует: это комната Самуила, который ради меня отправился в Салоники на поиски зеленоглазой красавицы и тоже пропал.
Боже! Если она так и не приедет в ближайшие дни, другая займет ее место, но это будет совсем не