Через много лет я попросил Тогота отвести меня в тот двор. Сначала я не узнал его. В детстве этот двор казался мне огромным – двором волшебного замка, где могли произойти разные чудеса, но это оказалась крошечная площадка в десять квадратных метров. Окна, в том числе и то, через которое я проник в комнату неведомой мне Никитишны, теперь закрывали прочные решетки. Настоящий тюремный двор, куда иногда из своих клетей-камер могут выглянуть узники города – жители северной столицы.
Повинуясь какому-то странному импульсу, я вышел со двора, вошел в парадную и позвонил в один из звонков, в вертикальный ряд выстроившихся радом с дверью. Открыла мне молоденькая девчушка.
– Вам кого?
– Никитишну, – выпалил я. А что я еще мог сказать.
– А, Фадееву? – разочарованно протянула девчушка. – Вам тогда надо было в третий сверху звонок звонить.
– А я не знал, – сконфуженно пробормотал я.
– Ничего, в следующий раз знать будете.
– Так вы меня не пустите?
Девчонка скорчила недовольную гримасу.
– Проходите.
Я вошел. И вновь воспоминания детства подвели меня. Когда я был здесь много лет назад, коридор показался мне огромным, широким проспектом, по которому можно было мчаться бесконечно. В действительности он оказался узким проходом между выставленными с обеих сторон шкафами, где, словно бойницы. открывались узкие двери в комнаты-склепы.
Я прошел к дверям той самой комнаты. Двери были, конечно, другими, так как те мы с Тоготом разнесли в мелкие щепки. Но выглядели они старыми, ветхими, как и все в этой квартире.
– А она у себя? – спросил я у девчушки, которая неотступно следовала за мной.
– Вам виднее, – игриво ответила она.
Я осторожно постучал.
– Входите, – ответил мне старческий голос.
Я нырнул за дверь, оставив позади любопытную соседку.
Комната поразила меня. Несмотря на прошедшие годы, я бы мог поклясться, что мебель осталась прежней. Тот же стол, накрытый клеенкой, те же шкаф, буфет и кресло-качалка. Только в свете убогой люстры все это выглядело уютно, по-домашнему. На кровати, клюя носом, сидела древняя старуха, лет, наверное, девяноста.
– Здравствуйте, я работник одной из социальных служб города, – представился я.
– Ну и чего ты сюда приперся? – совершенно некстати влез Тогот.
– Отстань! – фыркнул я. Но слова покемона словно сняли пелену с моих глаз. Я увидел, что клеенчатая скатерть потрескалась и местами дырявая… А еще я разглядел на полу несколько темных, выцветших со временем пятен, словно кто варенье разлил.
– Так зачем вы пришли? – вновь заговорила старуха, и в ее голосе я почувствовал безразличие – безразличие к жизни. Так говорит с тобой голем или мертвец, проснувшийся после многовекового сна.
– Меня прислали, чтобы оценить ваши жилищные условия, – врал я. Язык сам находил нужные слова, складывая их в пустые, ничего не значащие фразы.
– Какие