Метрах в пятидесяти, за сплошным дощатым забором, виднелась оцинкованная крыша. Распутин заговорщицким тоном произнес:
– Ну, пойдем, что ли, помолясь? А ты, погоняла, жди нас.
– Сколько времени ждать?
– Сколько нужно – пока не придем! На, держи задаток – целковик…
Распутин широким шагом направился было к воротам. Соколов окликнул его:
– Куда тебя несет, Гриша? Через парадный вход нас не ждут, оркестр не играет, даже дворника в новом переднике не выставили. Больше того: на калитке тяжелый замок висит. Впрочем, у меня с собой есть уистити…
– Что это?
– Отмычка. Ей пользуются воры, а иногда и сыщики. Топай, Гриша, сюда, к берегу реки. Вот кусты боярышника. Так, доску откидываем, пролезай, святой отец. Ну брюхо ты себе откормил! Ходишь что купчиха на сносях. Давай нажму, вот, пролез! И я за тобой…
Чердачная тайна
Они оказались в пустынном, заброшенном саду. Кругом царили одиночество и могильная тишина. Пустая конюшня, старая почерневшая баня близ берега, закрытый на замок колодец, амбар – все обветшало, стало серым, заросло бурьяном, было предано разрушению и тлену.
И лишь большой жилой дом весело смотрел чистыми стеклами, гравиевая дорожка была ухожена, крепкие ворота задвинуты массивным брусом.
Распутин первым добежал до дверей. Крикнул:
– Тут никого нет, замок висячий!
Соколов цыкнул:
– Чего орешь, блаженный? Заглянем в дом, коли пришли.
Сыщик подергал замок и петли. Вытащил уистити – что-то вроде трехлопастной вилки, минуту-другую покрутил – замок был у сыщика в руке.
Они вошли в дом. Тишину нарушало лишь громкое тиканье больших напольных часов, стоявших в гостиной, да сладко мурлыкал жирный кот.
Распутин огляделся:
– Дух жилой, вон посудины винные стоят, а вот и полбутылки кагора… Самый раз, дай-кось освежусь!
– Я тебе освежусь! Поставь на место. Последний раз говорю: не шуми! А то опущу в погреб до пришествия хозяина…
В просторной гостиной все было тщательно прибрано. Персидский шелковый ковер, устилавший пол, тщательно вычищен. В шкафу горкой сияла посуда.
Соколов удивился:
– Гершау какой аккуратный! Не всякие женские руки сумеют такой блеск навести, а к нему служанки убираться сколько дней не ходят!
В кресле-качалке был брошенный плед. На пледе лежал в красном переплете увесистый том. Соколов взял его в руки. Это были роскошно изданные Маврикием Вольфом детские рассказы Чарской.
Сыщик вновь удивился:
– Полковник читает Чарскую? Невероятно! Это ведь для детей и барышень. С кем время проводит наш несчастный полковник, с кем утешается?
Соколов распахнул громадный платяной шкаф. Он был полон женских нарядов.
– Похоже, что Эмилия не бежала… – задумчиво сказал сыщик.
– Почему так думаешь? – удивился Распутин.
– Да потому,