Еще не успели просохнуть поля после зимних бурь и снегов, как крестьянскую Европу охватило невиданное доселе оживление. Деревенская беднота лихорадочно засобиралась в поход за освобождение христианских святынь. Не совсем продуманные обещания папы – а он обращал их, в первую очередь, к рыцарству – всколыхнули огромные массы крестьянства, особенно во Франции. Ведь впереди ждали свобода, богатство и, что очень ценно, полное отпущение грехов. Сотни тысяч крестьян точили свое нехитрое оружие – вилы, топоры, косы и прилаживали новые колеса к телегам. В страшной лихорадке и практически за бесценок распродавалось все оставляемое имущество – дома, сельскохозяйственные орудия, скот. По словам одного из летописцев, который был очевидцем этих горячечных сборов, Гвиберта Ножанского, «каждый, стараясь всеми средствами собрать сколько-нибудь денег, продавал все, что имел, не по стоимости, а по цене, назначенной покупателем... За одну овцу раньше давали больше, чем теперь за двенадцать овец». И вот, сбыв все за гроши, крестьянин нашивал на грудь крест, сажал на телегу жену и детей и отправлялся в «путь по стезе Господней».
Конечно, одна лишь речь папы римского, какой бы она ни была яркой и многообещающей, не могла вызвать такого массового психоза. На помощь папскому престолу – вопрос, правда, в том, нужна ли была ему такая помощь – пришла многочисленная армия священников, монахов и просто юродивых. И в речах этих бесчисленных толкователей клермонского призыва простой народ услышал главное – в этом походе со святыми целями они завоюют свободу, богатство и райское блаженство. В далекой земле Палестины крестьяне рассчитывали добиться счастья и лучшей доли для себя и своих детей.
Среди множества проповедников великого крестового похода особенно выделялся монах Петр из французского города Амьена, получивший прозвище Пустынник. Маленького роста, худой и уже довольно пожилой человек, он был прямо-таки двужильным. В грязной шерстяной хламиде, надетой на голое тело, с босыми ногами – а дело происходило зимой (!) – он неутомимо разъезжал на своем тщедушном ослике по лесам и полям Северной и Средней Франции, появляясь то в окрестностях Шартра, то на берегах Луары, то близ Парижа. И везде он собирал вокруг себя толпы бедняков – крестьян и рыцарей – и обращался к ним с призывом немедля идти спасать Гроб Господень. С горящими глазами, похудевший от лишений и непрерывных постов, загоревший под южным солнцем (по его словам, загар этот он приобрел в Святой Земле), он производил такое сильное впечатление на уже и без того возбужденные слухами умы крестьян, что они толпами шли за ним как за пророком Господним.
Петр Пустынник был, несомненно, и выдающимся оратором, хорошо понимавшим психологию своих слушателей; он говорил именно то и именно так, что и как они хотели услышать. Кроме того, по свидетельству очевидцев, Петр, произнося речь, как бы воспламенялся от собственного голоса. Он рыдал, когда рассказывал о страданиях христиан в Святой