– Горестей? – не поняла Хэл.
– Ну да, вы разве не знаете стишок?
Прилетела к нам сорока.
Значит, будем танцевать.
Две сороки прилетели —
Будем горе горевать…
И так далее. Хотя танцы тоже маловероятны. Я ни разу не видел тут меньше пяти-шести сорок.
– Да… – медленно проговорила Хэл. – Да, я знаю этот стишок. – Вспоминая, она засунула руку под пальто и дотронулась до плеча, затем безвольно уронила руку. – По крайней мере, первые четыре строки. А сколько их там всего? Шесть?
– Вроде десять. – Мистер Тресвик сосредоточился. – Погодите-ка…
Прилетела к нам сорока.
Значит, будем танцевать.
Две сороки прилетели —
Будем горе горевать.
Если три, родится мальчик.
А четыре – будет дочь.
Пять сорок – уснешь голодным.
Шесть…
Как там дальше?.. По-моему, шесть – получишь грош. Да, точно, шесть – получишь медный грош.
Получишь медный грош, закусив губу, повторила про себя Хэл. Будь она суеверной, можно было бы считать это предзнаменованием. Но от суеверий Хэл отстояла далеко. Несколько лет работы с картами таро не привили ей никакой веры, скорее наоборот. Многие ее коллеги верили, она встречала таких. Но Хэл считала, что знаки и символы придумали люди, ищущие непонятные слова и ответы, а сами по себе они не означают ничего.
Теперь, когда Тресвик показал рукой, она увидела сорок, прячущихся в тисовых деревьях. Правда, две прыгали по земле и клевали ягоды, но четыре сидели на ветвях. А последняя, та самая, которая торпедировала машину, уселась под дождем на перекрытии портика, злобно глядя на них вниз.
– А если семь? – шутливо спросила Хэл. – Тогда больше грошиков?
– Нет, – рассмеялся Тресвик. – К сожалению, нет. – Он вылез из машины и торопливо обошел ее кругом, раскрыв зонт. Из-за дождя, который стучал по ткани, Хэл с трудом разбирала его слова. – Семь как раз в конце: «Ну а семь – узнаешь тайну».
Хэл вытащила из багажника чемодан, спряталась под зонтик мистера Тресвика и пошла рядом с ним ко входу в дом. Может быть, все дело было в дожде или завывавшем ветре, но она почему-то содрогнулась.
4 декабря 1994 года
Утром мне опять стало плохо, в ночной рубашке я скатилась по крутой лестнице и по длинному коридору помчалась в туалет. Рухнула коленями на холодную плитку, и меня стошнило последними остатками вчерашнего ужина.
Потом я почистила зубы и подышала в руку – убедиться, что дыхание не имеет предательского кислотного привкуса. Открыв дверь в коридор, я увидела Мод. Она стояла, скрестив руки, прикрывшие принт рок-группы