– Так раньше ты была…
Он запнулся, не мог сразу подыскать замену слову. Мысль получилась грубая, но, похоже, верная. У молодых всегда задору больше.
– Ты хочешь сказать, что раньше я была молодая и потому, дескать… – спокойно продолжала тетка Ирина. – Не думаю, чтоб тут была вся правда. Во-первых, посмотри на Ивана Федотовича, а во-вторых, такие ли кремни все молодые?
Непонятно как, но Борко тотчас услышал, что Ирина произнесла его имя и отчество, и посмотрел на нее через стол. И Никита не в первый раз подумал, что если б не мертвая жена Ивана Федотовича…
Она никогда не умрет, потому что знает: без нее никто не будет так помнить ее убитых мальчиков. Она – мать, она будет жить вечно.
И поэтому у Ивана Федотовича с теткой Ириной никогда ничего… Нет, кое в чем они умеют не соглашаться, эти старики.
Никите стало грустно от прикосновения к чужой тайной печали.
– Тетя Ира, – предложил он, – выйдем на крыльцо, хорошо сейчас на улице.
– Выйдем, маленький мой, выйдем, – вздохнув, сказала тетка Ирина.
Они вышли тихонько, втроем.
В саду было свежо, душисто пахло талой землей. Праздник уже выплеснулся из домов на улицу. Прошел баянист, провел за собой песню, пока еще на удивление стройную. По времени уже можно было бы возникнуть и разноголосице. Приятно было думать, что не один их дом, а вся улица, весь город и дальше, дальше по стране – все празднуют.
Глава вторая
«Ясно», – сказал Борко, когда незаконнорожденный рублик, завернутый в марлю, спрятался в кармане Вадима. На самом же деле, все еще весьма неясно. Все начальство подозреваемого уверено в его невиновности так же твердо, как Вадим с Бабаяном в его вине.
Очень желательно было сделать обыск на квартире. По расчетам Вадима, обыск должен был дать вещественные доказательства, улики прямые и неопровержимые. Но все-таки расчет мог и не оправдаться, и тогда не только бесполезно будет травмирован человек, но и горой станет за своего работника очень высокопоставленное начальство.
Совсем другое дело, если сначала получить признательные показания, а уж на их основании брать санкцию на обыск.
Лежит на столе не особо толстая папка – «Уголовное дело № такой-то… Том первый». Иногда их много набирается, этих томов…
Вадим приехал сегодня в Москву с поездом не 7.30, как обычно, а 6.45. Галя заметила, что скоро он не только в дни дежурств, а и во все прочие будет ночевать в управлении. Но говорила она без раздражения, без той обреченности, с какой обычно отзывались о своей судьбе многие жены работников милиции. Что и говорить, Галина молодец. Без нее было бы много труднее.
В половине девятого в управлении еще тихо, еще не выстроилась у подъезда вереница машин со шторками и без шторок. В безлюдной тишине вестибюля выступают от стен мраморные, до потолка, плиты. На них золотыми строчками звания, отчества, имена. Одна – в память погибших на войне. Такие есть во многих учреждениях. Другая – погибшие при исполнении служебных обязанностей.