Наверно, это было первое убийство в его службе. Он ходил в суд и размышлял над тем, что слышал. Ни судьи, ни адвокаты не видели ни убитого – шея была перерезана почти от уха до уха, – ни его матери, когда ей сказали, что единственный сын ее убит.
А он видел. И ему – не по Уголовному кодексу, а по душе – не были понятны смягчающие обстоятельства и пухлые речи о молодости подсудимых: разве тот, кого он увидел на шоссе в черной в остром свете фонариков густой луже, – тот разве не был молод?
– Так ведь судебный процесс должен быть состязательным, – с такой же искренностью, несколько неожиданной для самого себя, отозвался Вадим.
Обычно с малознакомыми он бывал сдержан, в иных случаях производил впечатление холодноватого человека.
– Но у меня тоже случалось, – подумав, сознался он, – когда никак не поймешь, ну зачем это, чтобы какой-то краснобай работу многих людей сводил на нет. А все-таки не может процесс не быть состязательным. В споре рождается истина.
– Нет! – тоже подумав, сказал Галушко. – Тут, по-моему, все-таки есть неправильность. Судьи же не получают деньги за каждое отдельное дело? Прокурор не получает? Вот и адвокаты не должны получать частных денег. В таком деле не может быть материального стимула.
Вадим с симпатией слушал Галушко. Он и сам любил подвергать сомнению истины. «Истину – под сомнение» – это же старый девиз физиков-теоретиков, и черта с два добились бы они чего-нибудь без такой крамольной указки.
Ромштекс и компот кончились («Пороховская электричка скрылась за поворотом»). Машин в управлении не такое изобилие, чтоб кто-нибудь умный и дошлый не смог перехватить предназначенную тебе у тебя же из-под носа.
– Нам никак нельзя против адвокатов, – уже вполушутку сказал Вадим, поднимаясь из-за стола. – Скажут, за свои огрехи опасаемся. А кроме того, знаю я случаи, когда и следователь и прокурор ошибались, и только адвокат помогал вынесению справедливого приговора.
– А если попробовать написать? В порядке полемики? От управления, конечно, нельзя, а если от себя самого? От частного, так сказать, лица. В порядке дискуссии?
Нет, он решительно нравился Вадиму, этот лейтенант.
– Слушай, Галушко, – сказал Вадим. – Вот тут у тебя ошибка. По молодости. На тебе погоны, ты работник органов, и ты никогда – пойми: никогда! – не можешь быть частным лицом. В этом, если хочешь, основа нашей работы. Мы некоторым образом всегда при исполнении служебных обязанностей.
Галушко оставил компот недопитым и шагал рядом с Вадимом. Очень ему не хотелось расставаться с капитаном Лобачевым, чей портрет в парадной форме красовался на стенде.
– А вы не слышали? – сказал он, когда Вадим помянул про служебные обязанности. – В Дмитрове лейтенанта Зотова убили. Участкового инспектора. Мы с ним в одном потоке в Светловской школе были, И ваш брат с нами был, – добавил он, как будто упоминание о брате в этой связи могло быть приятно капитану.
– На операции? – спросил,