Я положила руку на пытливо притихший в ожидании ответа живот, с улыбкой покачала головой и честно призналась:
– Ни о чем не жалею. Нисколько.
Не знаю, что отразилось в тот миг на моем лице, но серые глаза Крис на мгновение заволокло туманом, губы дрогнули, а потом она улыбнулась, задорно встряхнув рыжей гривой. Резко поднялась.
– Ну ладно. Мне пора. Привет Сереге.
Прощание
Дед Георгий заболел. Он лежал на диване, мутным взглядом смотрел мимо телевизора, жаловался на резь в животе. Георгий и прежде страдал болями в желудке, но списывал все на застарелую язву, а сейчас после перенесенных стрессов она разыгралась с невиданной силой. Пришедший врач пощупал живот, озабоченно покрутил головой, уточнил, сколько Георгию лет, и позвонил в скорую.
В больнице взяли анализы и вскоре сообщили страшный диагноз: рак желудка в последней стадии, неоперабельный.
– Вообще-то мы таких больных выписываем, – конфиденциально поведал завотделением.
– Сколько ему осталось? – до крови кусая губы, спросила мама.
– Месяца два, не больше.
Мама побелела, как врачебный халат, и заплакала.
– Он жалуется на сильные боли, – проговорила я. – Что-нибудь можно сделать?
– Уколы морфина. Но дело в том, что это дорогой препарат строжайшей отчетности, выписывается буквально в самые последние дни… Мы не сможем колоть его два месяца.
– Насколько дорогой? – уточнила я.
Доктор написал на листке несколько цифр.
– Это за упаковку. Если ваш дедушка протянет месяца два…
– Мы заплатим, – сквозь рыдания прошептала мама.
Когда-то, чтобы выжить, Лидия потихоньку сдавала в скупку сбереженные фамильные драгоценности. Мы с мамой отнесли в комиссионку перстень и пару серег, чтобы купить безболезненную кончину.
Деда поместили в двухместную палату. Вторая койка пустовала.
– Палата смертников, – полушутя-полусерьезно сказал дед.
Он очень ослабел и исхудал. Щеки ввалились, пожелтевшая кожа обтянула заострившиеся скулы. Мое сердце разрывалось от жалости, но я не должна была показывать эту боль, чтобы он не догадался о скором конце. Собрав силы в комок, я улыбнулась.
– Дед, ты чего говоришь? Вот поправишься, выйдешь, будешь правнука в коляске катать… Ты же обещал.
– Прости. – Он грустно улыбнулся. – Боюсь, я не сдержу обещание. А ты береги себя и маленького.
Я взяла деда за руку и ужаснулась ее холодности, но пожатие было все еще крепким.
– Не говори так, – попросила я. – Как же я без тебя? Как мы все без тебя?
– Держись, – сказал дед. – Держись, последняя из рода Соколовых. Ты справишься. У тебя мамины глаза и ее сила. Береги себя и маленького. А теперь ступай. Я устал, хочу спать.
Георгий не протянул и месяца. Незадолго до конца он попросил, чтобы его отпели в церкви.
Мама немного удивилась, потому что Георгий