Широко бытовало мнение о коренных, неразрешимых противоречиях между оседлой и кочевой цивилизациями. Казахский советский деятель К. Коктабаев отмечал фактически как нонсенс одновременное «существование… двух резко отличных друг от друга типов хозяйств: оседлого земледельческо-ското-водческого и полукочевого скотоводческо-земледельческого»449. Заведующий земельным отделом Дальневосточного ревкома Бахарев говорил о «борьбе двух культур: скотоводческой и земледельческой». Цивилизационные отличия между оседлыми и кочевниками, по мнению некоторых чиновников, были намного значимее и сильнее этнических особенностей450.
Партийные и комсомольские деятели подчеркивали, что кочевники не могут вписаться в процесс интеграции страны ввиду их территориальной «разбросанности», изолированности и «отдаленности… от культурно-политических центров»451.
Кочевники, как считали власти, обладали отсталым правосознанием, в связи с чем были не способны воспринять новые, социалистические реалии. Так, в Туркмении было выявлено, что введение советского законодательства равносильно «совершению переворота во всем укладе жизни… скотовода»452. Таким образом, чтобы стать советским человеком, нужно было перестать быть кочевником.
Отрицательное отношение к кочевому образу жизни сопрягалось с тем, что с самого начала своего существования Советское государство проявляло отрицательное отношение к несанкционированной миграции. По мнению властей, неконтролируемая «подвижность» кочевников препятствовала задачам социалистического строительства453. Кроме того, в СССР боролись с бродяжничеством454 (впрочем, так было и при дореволюционном режиме). Кочевая цивилизация при этом могла восприниматься некоторыми представителями властей как некая разновидность бродячего образа жизни. Так, в документах Дальневосточного бюро ЦК РКП(б) и Киргизского обкома ВКП(б) можно встретить такие термины, как «бродяжие туземные племена» и «бродячие народности на севере Сибири»455. (Такая терминология, очевидно, восходила еще к «Уставу об инородцах» 1822 г.)
Крайне значимыми для властей были экономические аспекты кочевой цивилизации, которая рассматривалась как «малорентабельное»456, «чрезвычайно примитивное хозяйство». Считалось, что кочевая экономика мешала «нормальному развитию производительных сил»457 в СССР.
Ошибкой или сознательным допущением властей была оценка экономики «кочевых» регионов на основе данных о товарности земледелия, а не скотоводства. Так, например, «современный строй казахского сельского хозяйства» был признан «нерациональным» почему-то на основании