– На то похоже. Дяди янки-янкели.
– А этот, совсем уж маленький, пришёл… он што? – Ерёмин снова полез за куревом, размял сигарету, переводя вопрошающие и с некой иронией глаза с одного на другого. – Четвёртый либо уж пятый год говорит, говорит, а… Вот чего ему-то надо?
Они как-то согласно пожали плечами – в самом деле, чего?
– Сдаётся мне, хату где-нибудь на Лазурном берегу, – невесело и скорее желчно даже проговорил приятель. – Ну и свечной заводик ещё, в приварок к пенсиону. Сам же его назначал алкашу – как себе… Отработает заданье – и на покой. Не-ет, ждать там, в смысле желания и воли, нечего, что ни скажет – всё наоборот творит. «Мистер Наоборот». Не хозяин себе, если хуже не сказать.
– И большая?
– Что?
– Ну, пенсия-то?
Со смеху чуть с ящика не свалился приятель, на каком пристроился напротив:
– Маленькая!.. Что, боишься – не хватит ему? Нам вместе всем в три года не пропить, даже в ресторациях.
– Ну уж… – не поверил Ерёмин, и не без юмора на свой счёт.
– Да-да. От белой горячки окочуримся, запросто. – И посерьёзнел. – А беда главная у нас – народ как-то обессилел… Обессмыслел, да, задичал. А без народа сильного откуда сильной власти взяться, реальной? Вот она и тусуется там, наверху, дрянь человеческая всякая, случайная…
– А ты её мерял, силу? – выговорилось это сухо у Гущина. – Чем?
– Это, брат, шкурой чувствуешь, лучше прибора нет.
– Ну, шкура – это инстинкт. А пора б уже нам и разумом брать. Сила народа любого – в элите его, согласись, в национальной. Продала нас номенклатура, предала и тем самым перестала ею быть, элитой. Мы и остались без царя в голове… силой без направленья, считай, без цели. Ты вот стань ею, элитой, а потом народ хули.
– Как это – стань?
– А так – в борьбе, в жестокой причём. Только так и рождается, даром никому не даётся. – Все-то мы вроде понимаем, опять подумалось ему, а как до дела… – Сроки нас жмут, вот что плохо. Сроки. Не запряжём, боюсь.
– Да-а, всё та ж телега, то же тягло… а интересное слово, правда ведь: тягло?
– Кому интересно, а кому и… – начал и недоговорил Ерёмин, поглядывая на обоих, слушая. Он-то, по всему, знал, что за словом этим.
– Вот именно! – совсем уж по-своему понял его приятель Максим. – А мы всё спрашиваем, что им надо… Тягло сбросить, вот что – с себя! Награбились и, в натуре, по новой решили жить, козлы, с чистого листа: всё позабыть, что было и не было, всю эту историю с географией, с отцами-дедами… не бабушки – бабки одни у них на уме да бабы. От бешеной деньги взбесившийся частник! Нет, но каково задумано – по новой, с нуля и вне зависимости от какого-то там народа!.. Табула раза этакая в серых мозгах, подчистили – и монгольский скачок из недостаточно ими же развитого социума, да не в капиталистический, нет, а через оный прямо в постиндустриальный… да и на кой им индустрия, скакунам, когда спекуляция куда рентабельней? Да, в