Когда они сели в автомобиль, он повернулся к Циглер.
– Откуда был звонок?
– Из Розни-су-Буа. Они закончили анализы ДНК.
Сервас посмотрел на нее с недоверием. Материалы поступили только сорок восемь часов назад. Анализы не могли быть готовы, поскольку лаборатория перегружена. Значит, кто-то из высокопоставленных лиц заставил поторопиться сделать их в первую очередь.
– Большая часть образцов ДНК, найденных в кабине фуникулера – волосы, слюна, шерсть, ногти, – соответствует материалу рабочих или сотрудников станции. Но на оконном стекле найдены следы слюны, принадлежащие человеку, не работающему здесь. Он зарегистрирован в Национальной картотеке генетических проб и никак не мог находиться на станции.
Сервас напрягся. В картотеке генетических проб регистрируют не только насильников, убийц и педофилов. Туда заносят и тех, кто многократно попадался на мелких преступлениях, от кражи с лотка до хранения нескольких граммов конопли. В прошлом году количество зарегистрированных достигло 470 492. Картотеку напрасно пытались сделать самой юридически подконтрольной во Франции. Ею с полным правом мог воспользоваться любой адвокат или магистрат. С другой стороны, тенденция все заносить в картотеку позволила провести несколько удачных полицейских облав, поскольку преступность не всегда укладывалась в рамки квалификации. «Прессовщик», «козел», «шерстяной» – так на тюремном жаргоне называли насильников – вполне мог оказаться взломщиком или налетчиком. Бывали случаи, когда материал ДНК, найденный на месте ограбления, приводил к аресту серийных сексуальных маньяков.
– Кто? – спросил Сервас.
Циглер бросила на него растерянный взгляд и ответила:
– Юлиан Гиртман. Это имя вам о чем-нибудь говорит?
В холодном воздухе снова закружились хлопья снега.
В доме потянуло ветром безумия.
«Не может быть!» – орал мозг Серваса.
Майор припомнил статьи, прочитанные недавно в «Ла депеш дю миди», где говорилось, что знаменитого швейцарского серийного убийцу отправили в Пиренеи. В них специально заострялось внимание на чрезвычайных мерах предосторожности, с которыми осуществлялся перевоз. Как же Гиртману удалось выйти за пределы Института Варнье, совершить безумное преступление и вернуться в палату?
– Не может быть! – как эхо его мыслям, выдохнула Циглер.
Он посмотрел на нее с прежним недоверием, перевел глаза на снежные хлопья на ветровом стекле и сказал:
– Credo quia absurdum.
– Опять латынь, – заметила она. – Что это означает?
– Верую, ибо абсурдно.
Диана уже около часа сидела в своем кабинете, когда дверь быстро открылась и тут же захлопнулась. Она подняла глаза, соображая, кто мог бы зайти, не постучав, и ожидала увидеть перед собой Ксавье или Лизу Ферней.
Никого.
Взгляд ее