В данном случае и второй из первоначальных элементов свободного правительства у германцев – выборная монархия – у англосаксов развился в фундаментальный принцип современных конституций.
Третий элемент свободного правительства, возникший у германцев, – это независимая или саморазвивающаяся система права. Правовые системы всех германских народов во времена вторжения были весьма неразвитыми и в части самих законов, и в части методов их применения, однако для всех них одинаково характерен тот факт, что законы утверждались, определялись и провозглашались судами или, иными словами, самим народом, поскольку суды были публичными собраниями. Из этого неизбежно следует, что суды, создавая прецеденты, придавая обычаям общины силу закона и применяя общее мнение и чувство справедливости народа к новым делам по мере их появления, постоянно расширяли состав законов и естественным процессом роста создавали обычное или общее некоди-фицированное право – неписаный закон. Важность этой практики как элемента свободы состоит не в самом праве, которое создается подобным образом. Оно обычно бывает ненаучным и эмпирическим. Важность ее в том, что право не навязывается народу внешней силой, не провозглашается и не проводится в жизнь рядом безответственных посредников, но сам народ делает все это, а также интерпретирует, изменяет и применяет его. Эта практика продолжалась, не угасая, в государствах континентальной Европы гораздо дольше, чем любой другой из упомянутых институтов, и вместе с народными судами, в которых она выражалась, сохранила некоторые остатки свободы еще надолго после того, как эта свобода полностью исчезла из всех остальных компонентов государства. В конце Средневековья принятие римского права, а также система научной юриспруденции, развившаяся на основе этого права, практически уничтожили в континентальной Европе эти саморазвивающиеся юридические органы[64]. Когда контроль над судами перешел в руки лиц, наученных видеть своим единственным образцом римское право, и когда новообразованные нации приняли принцип римского права Quod principi placuit legis habet vigorem («Что угодно повелителю, то имеет силу закона») и усвоили его, как родной, – см., например, французское выражение Si veut le roi, si veut la loi («Чего хочет король, того хочет закон»), – тогда народ утратил контроль над правом и вся законодательная власть сосредоточилась в руках государя. В Англии