Несчастные девочки попадают в Рай. Кэрри Прай

обычной, пыли. А на осеннем субботнике, когда меня заставили отмывать парты от непристойных надписей, обычная «Суржа» вызвала такую сыпь, что последующие две недели мне пришлось ходить в перчатках. Более того, писать в них диктанты и играть в волейбол.

      – Ой, смотрите, заразная идет, – тыча в меня пальцем, кричал Рыбин. – Я слышал, что если до нее дотронуться, то кожа волдырями покроется.

      – Ублюдок, – плевалась Нина. – Не слушай его, Златка. Он уже не знает, как до тебя докопаться.

      Я привыкла к подобным насмешкам, поэтому практически не обращала на них внимания. Практически. Злые колкости еще по несколько часов прокручивались в моей голове: «Заразная», «Больная», «Чесотка», «Чумка» и еще куча инфекционных прозвищ, от которых приходилось отмахиваться, как от надоедливых мух.

      Неизменным остались только наши взаимоотношения с дедушкой, он все так же ходил на охоту, сутками пропадал на рыбалке, да на огороде. Порой мне казалось, что он ищет любой повод, чтобы мы с Пашкой ему не докучали. А когда наступила зима, рыбалка на льду стала единственным возможным увлечением дедушки.

      – Опять уходишь? – разочарованно спрашивала я, глядя, как дедушка натягивал валенки.

      – Да, внучка. Не сидится мне дома. Ты живность накорми. И Пашку не забудь. Вечером буду.

      На «День всех влюбленных», во время школьной дискотеки, со слезами на глазах, я наблюдала за девчонками, которые хвастались полученными открытками. Мои же руки пустовали.

      – Желаю тебе красивую прическу и большую грудь, – по слогам читала Нина, держа в руках клочок бумаги в форме сердца. – С любовью, Сема. Вот придурок! Нужно пожелать ему мозгов и скорейшего исчезновения!