Да-да, с Кирой он, конечно, познакомился, потому что снимал для какого-то экзотического фильма ту, с которой в Бирму и приехал, – Тину Гаспарян. Достававшую ему примерно до солнечного сплетения. Тина читала текст в кадре, Степа снимал ее, потом пагоды, улицы, озера, а Киру познакомившаяся с ней в отеле Тина подговорила организовать поход к ювелирам, поснимать камушки. И та была никак не против.
Снимать камушки Степа со своей камерой пошел на другой день после приезда Киры из Могока. И что, сука, характерно, Тина хотя и рвалась к ювелирам (кто бы сомневался), но сопровождать своего оператора почему-то не смогла.
А дальше была такая сцена: Степа установил треногу перед прилавком, под стеклом которого переливались и зыбко дрожали разноцветные точки. Поскольку установка треноги требует какого-то времени, девушки-продавщицы не то чтобы куда-то отлучились (в ювелирных такого не бывает), но тихо бормотали о чем-то в уголке, посматривая иногда на прилавок и только на него. Кира – да, в одном из своих шелковых костюмов, в очках, прохладно-невозмутимая, как обычно, – была по другую от них сторону прилавка.
И она взяла Степу за руку, как бы желая что-то показать.
И уверенно повела эту руку туда, где у нее оказался высокий, до середины бедра, разрез на юбке.
Он ощутил прохладу этого бедра, потом его рука после мгновенного сопротивления была перемещена чуть назад, к тяжелым ягодицам; эта рука обнаружила, что под юбкой нет ничего, даже полоски ткани на стрингах. Кира при этом, чтобы для продавщиц сцена выглядела нормально, свободными пальцами что-то показывала на прилавке и даже, кажется, произносила какие-то слова. Но здоровенная рука Степана продолжала путешествие – уже сама, пытаясь пробраться между сжатых, но как бы нехотя начинающих раздвигаться полушарий.
Продавщицы кивнули друг другу и решили уделить гостям чуть больше внимания.
– Вот так, – спокойным голосом сказала ему Кира. – Ну, надо что-то все же поснимать. Недолго.
– На второй день он испугался, – сказал мне Виктор. – Вот так мы тут – да, да, за этим самым столиком – с ним сидели, он слопал целую порцию жареного риса и еще много чего, и одновременно пытался мне что-то объяснить.
Причем видно было, что мужик не понимает, что происходит, но чувствует, что дело дрянь.
Кира иногда с ним там, в его гостиничной комнате, как бы даже говорила. Но говорила об одном, а делала… Это было похоже на человека, с которым происходит что-то ему неподконтрольное, и человек пытается показать, что хотя бы речью своей он еще владеет.
Кира с сосредоточенным лицом и раздвинутыми коленями опускалась на уже замученного к тому моменту Степана, потом вздыхала, поднимала бедра, переворачивалась к нему белой в темноте спиной, снова опускалась и начинала двигаться – при этом произносила, пока еще могла, какие-то малоосмысленные обрывки фраз хорошо модулированным голосом.
Кстати, звонок