или не купить, нам с тобой придется поднапрячься и набить руку, если хотим, чтобы товар выглядел достойно и прилично. Я считаю, отец, что предложить надо шесть типов, а Центр либо согласится – и тогда мы будем их делать в два этапа, и тут важно будет договориться о сроках поставок, либо – что вероятней – они сами выберут две-три куколки, чтобы проверить, вызовут ли они интерес у покупателей. И на том, боюсь, остановятся. Могут, конечно, но все же, думаю, что, если представить им шесть эскизов, больше будет шансов их убедить, количество давит, количество влияет, это закон психологии. Никогда не был силен в психологии. Да и я тоже, но даже дремучее невежество способно на прозрения. Ты уж, пожалуйста, избавь от них своего отца, он предпочитает каждый день узнавать, что этот день ему припас, хорошего ли, плохого – неважно. Одно дело – то, что приносит нам день, а другое – то, что мы сами приносим в него. Канун. Что-что, не понимаю. Канун приносим мы в каждый новый день, жизнь в том и состоит, чтобы нести кануны, как камни, а когда уже невмоготу от этой ноши, переноска прекращается, и только наш последний день нельзя назвать кануном. Вижу, вы хотите опечалить меня. Нет, доченька, но, может быть, ты сама виновата. В чем. В разговорах с тобой я всегда в конце концов сбиваюсь на серьезное. Тогда поговорим кое о чем еще более серьезном и выберем, каких кукол будем делать. Сиприано Алгор – человек не смешливый, и даже улыбка появляется у него на лице нечасто, самое большее – мелькнет в глазах какой-то искоркой, подобной заблудившемуся отблеску, или по-особенному сморщит губы, чтобы не дать себе обозначиться определенней. Сиприано Алгор – человек не смешливый, но сегодня стал очевиден затаенный смех, который пока еще не может прозвучать. Ну, пошли, сказал он, я выберу одного, ты – другого, и так, пока не наберется шесть, но только будь внимательна, учитывай и то, насколько трудна работа, и вкусы – истинные или подразумеваемые – людей. Согласна, вам начинать. Шута, сказал отец. Клоуна, сказала дочь. Медсестру, сказал отец. Эскимоса, сказала дочь. Мандарина, сказал отец. Голого, сказал дочь. Нет, голого нельзя, выбирай другого, голого в Центре не примут. Почему. Потому, голый потому что. А если женщину. Еще того хуже. Так она же прикрывается. Чем прикрываться, как она, лучше уж совсем заголиться. Удивительно, что вы разбираетесь в таких материях. Жил, видел, читал, чувствовал. Мне кажется, «читал» в этом ряду лишнее. Когда читаешь, узнаешь почти все. Но я тоже читаю. Значит, и ты узнаешь. Сейчас я в этом уже не уверена. Значит, тебе надо читать по-другому. Как же это. Не существует одного способа, годного всем, каждый изобретает для себя свой, тот, что подходит ему, а иные всю жизнь читают и не могут отлепиться от книжной страницы и не понимают, что книги – суть камушки, всего лишь камушки, по которым можно перебраться через реку, и лежат они для того лишь, чтобы попасть на другой берег, и только он тут и важен. А если. Что если. А если у этих рек не два берега, а много,
