Не помогают взаимопритяжение культур, тесные торгово-экономические связи достижению гармонии в отношениях Китая и его дальневосточных соседей. Острый характер приобрели территориальные споры. Пекин и Токио уже почти физически сталкиваются из-за богатых энергоресурсами островов Дяо-юйдао (Сенкаку). Южная Корея яростно отстаивает свой суверенитет над островом Токто (Такэсита), на который претендует и Япония.
Отдельная область трений – исторические обиды. Китайцы не могут простить японцам агрессию в 1931–1945 гг., которая обошлась Поднебесной в десятки миллионов человеческих жизней. Каждая попытка японцев уйти от ответственности за прошлые преступления вызывает в КНР массовое недовольство, вплоть до погромов японских магазинов и предприятий. Японцы же отнюдь не считают себя виноватыми. В их школьные учебники раз за разом включаются материалы, обеляющие агрессию Токио против Китая, Кореи и других азиатских народов. Япония, мол, несла азиатам “освобождение” от белых колонизаторов. Не очень принято в Японии признавать культурное влияние на страну в прошлом со стороны дальневосточных соседей. Знакомый японский ученый заявил мне недавно: “Да, в VII–IX веках мы стремились учиться у императорского Китая, но в конце концов в ужасе отшатнулись от него из-за ханьских пороков: гаремов, многоженства, евнухов, взяточничества, нечистоплотности”. А вот японские заслуги перед китайцами и корейцами превозносятся. И тем и другим, мол, создали современную промышленность, медицину, образование, культуру.
Мешают гармонизации отношений между странами Дальнего Востока и различные стратегические ориентиры. Пекину не нравится, что Токио и Сеул наращивают военно-политическое партнерство с Вашингтоном, а Токио и Сеул с подозрением взирают на российско-китайское взаимодействие, на поддержку Пекином Пхеньяна. Последний, в свою очередь, недоволен заигрыванием КНР с Республикой Корея. А есть еще идеологические нестыковки. У Китая – с капиталистическими демократиями Японии и Южной Кореи, у чучхейской Северной Кореи – со всеми. Вспыхивают между партнерами торгово-экономические споры из-за демпинга, качества товаров, валютного курса.
Посмотрим теперь на воздействие “мягкой силы” на взаимоотношения России с внешним миром. Возьмем российско-украинские отношения. Кембриджский профессор как-то заявил с трибуны конференции: “Русские и украинцы, вероятно, два самых близких народа на земле”. И, действительно, мы очень близки, всё друг о друге знаем и понимаем. В экономической сфере мы также сплетены тысячами уз – от газа до челночной торговли в приграничных районах. И что же? У нас в результате всё в порядке в политической области? Да нет, духовное братство и экономическая взаимозависимость сами по себе, а различия в государственных интересах