Пепел чудес. Этьен Экзольт

черный мозг на присыпанные песком и пылью каменные пластины. Меткие выстрелы гвардейцев ударились о шлем низкорослого богомольца, пронзили кирасу его одноглазого соратника. Развернувшись к ульнарам, чудотворец воззрился на них и, взыв, ульнар рассыпался золотистым прахом. Второй же, бросившийся в сторону, увернулся от жестокого взгляда, высоко прыгнул, изворачиваясь и прижимая уши. Рука в жесткой перчатке схватила его, удерживая в воздухе и зверь распался в ней, рассыпался сияющим прахом. Два других уже обходили чудотворца со спины и одновременный их прыжок, завершившийся сверкающим распадом, вынудил его отвлечься, позволив Гинруману запрыгнуть на возвышение. Нарастающий гул, сотрясающий пещеру, отзывался золотистыми искрами перед взором его, но он предпочел не замечать его, сосредоточившись на единственном своем враге. Выдернув из притянутых к бедру ножен темный клинок, закаленный в крови армиолов, он налетел на чудотворца, пытаясь вонзить лезвие в его грудь, но тот легко перехватил удар, отклонил руку гатриана, толкнул его в левый бок, сбив с ног, причинив почти забытую уже испепеляющую боль.

      Чудотворец рассмеялся, сделал шаг в сторону, оказавшись посредине платформы, в круглой, избавленной от рисунка пустоте, занимавшей сердцевину ее, встал, опустив руки, взирая на гатриана с торжествующей радостью, прикосновением к шлему опустил забрало, скрыв себя за текучим зеркалом.

      Вскочив, Гинруман вновь набросился на чудотворца, повернувшегося к нему спиной. Обхватив левой рукой его шею, гатриан правой попытался вонзить клинок в грудь врага, но рука его была перехвачена и лезвие остановилось, лишь немного не добравшись до матовой гладкой ткани. Воздух в пещере становился все более плотным и тяжелым для дыхания, золотистые искры все чаще вспыхивали в нем, а неясные, почти неощутимые вибрации, пробиравшиеся сквозь него, сотрясавшие надежды, раскалывавшие подозрения, отдавались острой болью в затылке гатриана. Существо, с которым столкнулся он, принадлежало к великим чудовищам. Близость с ним была мучением для Гатриана, вторгаясь электрическим страданием в каждую составляющую всей его двойственной плоти. Никогда не испытывавший подобного, но предупрежденный древними трактатами и учителями, он радовался встрече со столь удивительным существом, не задумываясь о его превосходстве или возможном поражении и лишь продолжая сражение как единственно возможное событие в той определенности мироздания.

      Левой рукой чудотворец попытался ударить, сбросить с себя назойливого противника, но костюм делал его неуклюжим, лишал живой гибкости. Слова его, хрипящие и гулкие, оставались непонятными гатриану. Кружась, но не пересекая пределов пыльной пустоты, поклонник Создателя и соратник его, мало преуспел в избавлении от гатриана. Гул, окружавший их, превратился в мерцающее сотрясение и чудотворец остановился, замер, лишь удерживая клинок вдали от себя, опустив левую руку,