Как и Бен Али, Мубарак признал, что без поддержки армии у него нет шансов удержаться у власти. Позиция военных оказалась тем более удивительна, что сам Мубарак был отставным генералом ВВС. 11 февраля 2011 года президент Египта подал в отставку. Эта новость вызвала ликование на площади Тахрир и по всей стране. Падение режима Мубарака, пребывавшего у власти почти 30 лет, показало другим арабским народам, что в их силах свершить демократические преобразования «арабской весны» и в своих государствах.
15 февраля первые демонстрации начались в Бенгази, что положило начало ливийскому восстанию против 40-летней диктатуры Муаммара Каддафи. В том же месяце протестующие вышли на улицы в Сане, Адене и Таизе, чтобы потребовать свержения йеменского диктатора Али Абдаллы Салеха. 14 февраля демонстранты собрались на Жемчужной площади в Манаме, ознаменовав приход «арабской весны» в Бахрейн. А начавшиеся в марте мирные демонстрации протеста в южном сирийском городе Дераа, жестоко подавленные режимом Башара Асада, открыли самую трагическую главу в истории «арабской весны».
К тому времени, когда Фаида Хамди вышла из тюрьмы, Тунис и арабский мир изменились до неузнаваемости. Хамди наконец-то получила адвоката и была оправдана по всем обвинениям в ходе единственного судебного заседания, состоявшегося 19 апреля 2011 года. Она вышла на свободу, когда Тунис перелистнул страницу трагической смерти Мухаммада Буазизи и вступил в иную политическую эпоху, полную новых надежд и новых вызовов. Хамди вернулась в Сиди-Бузид, на свое прежнее место работы в муниципалитет, хотя рынки она больше не инспектировала. Вместо прежнего синего мундира и фуражки она надела гражданскую одежду и мусульманский головной платок. В новой одежде она олицетворяла собой переход арабского мира от военной автократии к новому экспериментальному строю – исламской демократии[5].
Арабские революции 2011 года застали мир врасплох. После десятилетий стабильности под властью автократических режимов арабский мир внезапно оказался в вихре стремительных и радикальных перемен. Казалось, будто тектонические плиты арабской политики начали сдвигаться не в геологическом, а реальном времени. Между тем нет более верного способа предсказать неопределенное будущее, чем посмотреть в прошлое, – простая истина, о которой часто забывают политические аналитики. Слишком часто мы на Западе преуменьшаем значение истории для настоящего и будущего. Как заметил американский политолог Джордж Уилл, «когда американцы называют что-либо "историей", они подразумевают, что это не имеет значения»[6]. И это огромное заблуждение. Западным политикам и интеллектуалам следует уделять истории гораздо больше внимания, если они хотят понять истоки «арабской весны» и найти пути разрешения тех колоссальных проблем, с которыми арабский мир столкнулся после 2011 года.
Судьбу