Прошло, наверное, уже с четверть часа после их прибытия, когда девочка, остановившись, замерла посреди лужайки. Под мышкой одной руки она держала коробку, под мышкой другой – тостер, который в пути успел растрястись. Шнур от тостера свисал к ее ногам.
– Смотри-ка, – сказала она, махнув небрежно через дорогу. – Вон там мальчишка на крыше.
Теперь, через год и несколько недель после того дня, она пришла на Окружность, легко шелестя по траве.
– Привет, Клэй.
Он почувствовал ее рот, ее кровь, ее жар и пульс. Все в одном выдохе.
– Привет, Кэри.
Было около половины десятого, и он дожидался ее на матрасе.
С мотыльками. И с луной.
Клэй лежал на спине.
Девочка секунду помедлила на краю, поставила что-то на траву у ног, затем легла на бок, чуть прижав Клэя коленом. Он почувствовал на коже рыжеватую щекотку ее волос, и, как всегда, это ему понравилось. Он уловил, как она заметила ссадину на его лице, но сочла за лучшее не спрашивать и не искать других повреждений.
И все же ей придется.
– Пацаны, пацаны, – сказала она, трогая его рану.
И замолчала в ожидании ответа.
– Нравится книжка?
Вопрос сначала показался тяжелым, будто ее подтягивали на блоке.
– И по третьему кругу интересно?
– Еще интереснее – Рори тебе не говорил?
Он попытался вспомнить, говорил ли Рори что-то по этому поводу.
– Я его видела на улице, – сказала она. – Несколько дней назад. Кажется, как раз перед…
Клэй хотел приподняться, сесть, но удержался.
– Перед чем?
Она знала.
Знала, что он вернулся домой.
Клэй пока решил не реагировать, его мысли занимал «Каменотес» и вложенный туда закладкой выцветший билет тотализатора: на Матадора в пятой скачке.
– А где читаешь хотя бы? Он уже поехал работать в Рим?
– И в Болонью тоже.
– Махом ты. Все без ума от его сломанного носа?
– Ага-а. Ничего не могу с собой поделать, знаешь.
Быстрая широкая усмешка.
– Я тоже.
Кэри нравилось, что в подростковом возрасте Микеланджело сломали нос за то, что его обладатель был слишком боек на язык: напоминание, что он тоже человек. Значок несовершенного существа.
Для Клэя тут было чуть больше личного. Он знал еще один сломанный нос.
А тогда – тогда, через несколько дней после ее появления, – Клэй сидел на крыльце и жевал тост, поставив тарелку на перила. И, едва он его доел, на улице появилась Кэри – в фланелевой рубашке и вытертых джинсах, рукава у нее были подвернуты до локтя. Последний осколок солнца за ее