Клэй ответил, не сказав ни слова.
Ответ был всегда один.
Он даже не покачал головой.
Мгновением позже они оставили граффити за спиной.
Вышли из тоннеля.
Прорисовались на свету.
У выхода собралось приблизительно два десятка идиотов, примерно поровну по обеим сторонам, хлопая выходящим. Идиоты аплодируют идиотам – грандиозно. То, что это сборище умело лучше всего.
– Вперед, парни!
Доброжелательные выкрики. Плеск ладоней.
– Жми, Клэй! Газ до отказа, малыш!
Позади трибун не гас желтый свет.
– Не убей его, Рори!
– Вмажь ему покрепче, Стархер, сука страхолюдная!
Смех в толпе. Старки придержал шаг.
– Эй.
Он указал на кого-то пальцем и процитировал из кино:
– Пожалуй, потренируюсь сперва на тебе.
Он ничуть не возражал против «страхолюдной суки», но стерпеть «стархера» не мог. Обернувшись, Старки увидел, как его подруга смело лезет вверх по щелястым скамьям. Ей не было дела до всей этой шпаны: разумеется, и одного хватало с лихвой. Старки поволок дальше свой мощный корпус, догоняя остальных.
Они ненадолго задержались у старта, затем пацаны из раздевалки разбрелись по дорожке. В первой тройке были Селдом, Магуайр и Жестянка: двое проворных и сильных и третий – здоровенный кабан, чтобы его задавить.
Парой на метке 200 встанут Шварц и Старки, из которых один – безупречный джентльмен, а второй – настоящее животное. Со Шварцем, однако, имелась одна беда: абсолютный, непреклонный рыцарь, в состязании он будет громом и молнией. После – ослепительные улыбки и похлопывания по плечу. Но возле метательного сектора он шарахнет, как локомотив.
Игроки тоже пришли в движение.
Они потекли наверх, на последние ряды трибун, чтобы видеть и дальнюю часть круга.
Пацаны на дорожке готовились.
Стучали кулаками по квадрицепсам. Растягивались, шлепали себя по плечам.
На стометровой отметке мальчишки встали через дорожку друг от друга. Их окружало сияние, их ноги полыхали. На фоне заходящего солнца.
На двухстах Шварц катал голову от плеча к плечу. Светлые волосы, светлые брови, сосредоточенный взгляд. Рядом с ним Старки сплевывал на дорожку. Баки у него сальные и настороженные, торчат перпендикулярно щекам. Волосы как придверный коврик. И снова уставился вдаль, сплюнул.
– Эй, – окликнул Шварц, но Старки не отводил глаз от стометрового рубежа.
– Да в секунду докатит.
– И что?
И, наконец, последним на прямой, метрах в пятидесяти от финиша, стоял Рори, беспечный, будто у подобного занятия есть собственная логика: и все именно так и должно идти.
Платок факира
Наконец, рокот мотора: хлопок дверцы как щелчок степлера.
Он пытался разогнать дым ладонью, но пульс Убийцы колотился немного сильнее, особенно чувствительно – в шее. Он запаниковал и уже готов был просить Ахиллеса пожелать ему удачи, но теперь уже мул и сам казался беззащитным: фыркнул