– А что второй? – спустя несколько секунд спросил он.
Стоило мне увидеть тело Мошкина, то я сразу решил его не признавать, вот только теперь, когда оказалось, что тот может выжить, передо мной снова встал тот же самый вопрос: признать или нет? Колебался до последней секунды и все же решил сказать: нет. Если что, решил я, скажу, что не хотел светить контрразведчика перед партизанами. Ведь неизвестно, с какой миссией он оказался в тылу врага. То ли пленного, то ли разведчика.
– Не знаю этого человека, – после чего пошел к автомобилю и стал внимательно, с особой тщательностью, обыскивать его под неприязненными взглядами партизан, которых к машине не подпускал комиссар. Единственным результатом поисков стали два портфеля из кожи, желтого и коричневого цвета, лежавшие на заднем сиденье. Забрав их, подошел к командиру отряда: – Мы можем идти.
Сразу после того, как мы вернулись на базу, командир составил шифровку, но отсылать ее не стал, а почему-то показал мне. Текст короткий: задание выполнено. Полковник захвачен.
– Вы ничего не хотите добавить к тексту?
– Нет.
– Воля ваша. Будете допрашивать немцев?
– Фон Клюге – нет, а вот с другим, подполковником, поговорю. У вас есть человек, знающий немецкий язык?
– Сейчас никого нет. Девушка была. Учительница. Только ее в начале лета убило.
– Ясно.
Сейчас я исходил из одного мудрого правила: меньше знаешь – крепче спишь. Мне нельзя было влезать еще глубже в это дело, от которого явно попахивало дерьмом. Меня по-любому будут крутить на допросах, так зачем давать следователям лишние шансы утопить меня. Именно поэтому портфели пленных немецких офицеров и все бумаги, которые были найдены, были сложены в мешок при командире и комиссаре, и теперь все это находилось в штабе, под охраной часового.
Подошло время ужина. Я только вышел из землянки, чтобы похлебать горячего, как ко мне подбежал совсем молодой партизан, почти мальчишка, с лицом, полным важности, видно от оказанного ему доверия, передал приказ:
– Командир отряда приказал вам срочно прибыть в госпиталь!
– Куда? – невольно спросил я, озадаченный подобным распоряжением.
– В госпиталь! Срочно! – в следующий миг, наткнувшись на мой недовольный взгляд, сбросил с себя важный вид и уже совсем по-детски попросил: – Идемте быстрее, дяденька! Никита Семенович очень ждет!
В землянке, отведенной под госпиталь, стояло шесть топчанов. На двух дальних топчанах лежали раненые партизаны, которые сейчас спали, сладко похрапывая. На третьем лежал старший лейтенант Мошкин. Рядом с ним стояла женщина-врач, вытиравшая ему лицо влажной тряпочкой, а на соседнем топчане сидели двое: командир отряда и его заместитель по политической части Тихорук Василий Александрович. Только я хотел спросить, ради чего меня сюда позвали, как Мошкин, до этого лежавший молча, вдруг заметался, а затем вдруг заговорил… на отличном немецком языке. Я замер,