Когда Он говорил, Его речь как будто омывала мою душу, с каждым словом я чувствовал себя лучше и увереннее. В Его голосе не чувствовалось ни малейшего осуждения и гнева. В какой-то миг я даже осмелился посмотреть Ему в лицо, и понял, что я могу смотреть на Него так же просто, как и на любого другого человека. Более того, Он так располагал к Себе, что хотелось на Него смотреть и смотреть. Когда я заглядывал в Его глаза, казалось, что я смотрю в самое небо и вижу глубины вселенной. В этих глазах было все, что только мне было нужно, и отеческая любовь, и дружеская простота, и братское ободрение, и обычная человечность, и бесконечное доверие, и еще так много всего, на что просто невозможно найти человеческих слов, чтобы все это описать.
Прошло всего несколько секунд, как все мои страхи ушли, и я почувствовал себя комфортно и спокойно.
Иисус взял меня за руку, подвел к двум рядом стоящим креслам и, усадив меня в одно из них, Сам опустился в другое. Только теперь я заметил, что Он одет в длинную, белую, слегка светящуюся мантию, которая, казалось, сливалась с Его белыми волнистыми волосами, свободно ниспадающими на Его плечи. На ногах у Него были самые обычные сандалии, очень похожие на те, которые я оставил в номере гостиницы, но Его ноги были слегка озарены изнутри бронзовым светом. Он был препоясан широким золотым поясом, а во всем Его облике чувствовалась какая-то потрясающая гармония и сила жизни, которая лучилась от всего Его существа.
Я знал, что могу задать Ему любой вопрос, но мне не хотелось их задавать. Я знал, что Он видит все мои мысли, но я не чувствовал смущения от этого. Я понял, что все эти 29 лет я заблуждался; Иисус Христос был совсем не таким, каким я себе Его представлял, и не таким, каким я видел Его идущим по небесам в момент Пришествия. Он был любящим и родным, роднее, чем моя мать и брат; ближе всех моих самых близких друзей.
– Твое мнение обо Мне было предвзятым, но Я не сужу тебя за это. У твоего президента тоже неверное отношение ко Мне, и именно он, а не ты, должен был быть здесь, но Я не сужу и его. Ты приехал сюда, как посол своего президента, но уедешь отсюда, как Мой посол. В том, что твой президент не понимает Меня, есть большая трагедия не только для него, но и для всего вашего народа, так как сердце царя отражает сердце всего народа.
Слова Христа лились, как река, легко и свободно, и каждый слог отзывался в моем сердце, заряжая творческой силой. Я кивал на каждое предложение, осознавая, что Он полностью прав. Что Он просто не может быть неправ. У меня в горле стоял комок, и я с трудом сдерживал слезы, а Царь между тем продолжал:
– Прежде, чем ты сможешь говорить со своим президентом от Моего имени, тебе нужно кое-что исправить в своем собственном сердце, однако ты пока не видишь, что именно нужно исправлять. Если ты пойдешь, как есть, твой