И пока тот не опомнился, выволок Бориса на улицу. Это был Эйнар Янсонс – капитан футбольной команды латышской «банды». Борис не раз сталкивался с ним на футбольном поле. И в драках, и в гимнастике Эйнар был его главным соперником. Они перешли дорогу и вошли в парк. Убедившись, что за ними никто не наблюдает, Эйнар развернул его к себе, спросил:
– Узнаешь?
Тот кивнул утвердительно.
– Дашь мне по морде так, чтобы видно было, и беги!
Борька не заставил себя уговаривать – благодарности потом, – он вмазал Эйнару по скуле так, что у того сразу вздулся шишкой синяк, и побежал, прячась в тени деревьев.
На выходе из парка, у самых трамвайных путей, в лицо ударил слепящий луч фонаря. Через несколько минут Залесского втащили в тот же подвал. На этот раз он оказался на полу в центре помещения. Полицаи не узнали его, и это Борьку спасло. Эйнара не было, он появился через минуту с мокрой тряпкой, прижатой ко вздувшемуся кровоподтеку. Оценив драматизм происходящего, Янсон сходу врезал сапогом Борьке по ребрам и, матерясь, сообщил присутствующим, что к этому еврею у него личные претензии. Он снова выгнал его на улицу и повел через все тот же парк, перехватив винтовку за цевьё. Борис молчал, говорил Эйнар:
– Ты совсем дурак? Сейчас бы не только тебя пристрелили, они, если бы соображали получше и не были пьяными, и меня сдали в СД.
На этот раз он довел Борьку до дома. У двери они остановились. Борис собрался поблагодарить его, но Эйнар перебил. Он сказал, что завтра его отправляют в боевые части:
– Я знаю, меня убьют на фронте, а ты, если выживешь, запомни: не все мы звери. Я представить себе не мог, что наши парни станут такое с вами вытворять.
Борька стиснул его руку выше локтя, обнять не решился.
Эйнар, оглянувшись, сам притянул его к себе, застыл на мгновение и, резко развернувшись, ушел.
Глава 2
Вечность не боялась прошлого, они были на равных. Вечность принимала его в себя, и он, ощущая ее обволакивающую надежность, больше не тревожил продолжающих жить всплесками синусоид.
Высота, с которой он озирал прожитую жизнь, сглаживала пики. Пронзительная боль, гнев, ненависть, смешиваясь в этом бесконечном, открывшемся ему, клубились успокоенной печалью, горькой философией неизбежности финала для всех.
Мюнхен лежал в развалинах. Последние дни бомбить стали реже, и их снова привели на завод, часть которого находилась в подземных помещениях. На верхнем этаже станочный цех наполовину был разрушен, но станки уцелевшей зоны работали, пока хватало топлива для дизель-генератора. «Сименс» производил оборудование для линий высоковольтных передач постоянного тока. Заключенные об этом не знали. Те детали, которые они изготавливали на своих участках, не давали представления о конечной цели. На завод привозили из близлежащего лагеря пеструю команду: русские, французы, немцы и евреи заполняли остатки цехов и под присмотром немногочисленной охраны работали