Молотов и Микоян по очереди «пытались объяснить Сталину свои действия и поступки, оправдаться, сказать ему, что это не так, что они никогда не были ни трусами, ни капитулянтами и не убоятся новых столкновений с лагерем капитализма и не капитулируют перед ним»[80].
Участники пленума выслушали их, не проронив ни слова. Они оцепенели от страха, опасаясь, что следующей будет названа их фамилия. Таковы воспоминания Симонова, прошедшие сито советской цензуры.
Воспоминания другого участника пленума, бывшего секретаря Курского обкома КПСС Леонида Ефремова, законспектировавшего речь Сталина, опубликованы в постсоветское время[81].
«Молотов – преданный нашему делу человек. Позови, и, не сомневаюсь, он, не колеблясь, отдаст жизнь за партию. Но нельзя пройти мимо его недостойных поступков. Товарищ Молотов, наш министр иностранных дел, находясь „под шартрезом" на дипломатическом приёме, дал согласие английскому послу издавать в нашей стране буржуазные газеты и журналы. Почему? На каком основании потребовалось давать такое согласие? Разве не ясно, что буржуазия – наш классовый враг и распространять буржуазную печать среди советских людей – это, кроме вреда, ничего не принесёт. Такой неверный шаг, если его допустить, будет оказывать вредное, отрицательное влияние на умы и мировоззрение советских людей, приведёт к ослаблению нашей, коммунистической идеологии и усилению идеологии буржуазной. Это первая политическая ошибка товарища Молотова. А чего стоит предложение товарища Молотова передать Крым евреям? Это – грубая ошибка товарища Молотова. Для чего это ему потребовалось? Как это можно допустить? На каком основании товарищ Молотов высказал такое предположение? У нас есть Еврейская автономия. Разве этого недостаточно? Пусть развивается эта республика. А товарищу Молотову не следует быть адвокатом незаконных еврейских претензий на наш Советский Крым. Это – вторая политическая ошибка товарища Молотова. Товарищ Молотов неправильно ведёт себя как член Политбюро. И мы категорически отклоняем его надуманные предложения.
Товарищ Молотов так сильно уважает свою супругу, что не успеем мы принять решение Политбюро по тому или иному важному вопросу, как это быстро становится известно товарищу Жемчужиной».
То, что Жемчужина четвёртый год находится в лагере, и хотя бы по этой причине Молотов не может с ней контактировать, Сталина не остановило. Он продолжил клеймить того, кто долгие годы являлся его правой рукой.
«Получается, будто какая-то невидимая нить соединяет Политбюро с супругой Молотова, Жемчужиной, и её друзьями. А её окружают друзья, которым нельзя доверять. Ясно, что такое поведение члена Политбюро недопустимо».
Поражает не только сталинское лицемерие и цинизм – предъявленное Молотову обвинение абсурдно, –