Илларион собрал в кулак свою бороду, потеребил в задумчивости. У него был выбор: удалиться, хлопнув дверью, или сделать вид, будто признание князя меняет дело. В первом случае он рисковал попасть в опалу и провести остаток дней в прибрежных скитах. Второй вариант сближал его с Ярославом и возносил над остальными. Митрополиту никак не удавалось взять верх над князем, и сегодня он окончательно понял, что от этой затеи лучше отказаться раз и навсегда. Лучше быть вторым при первом, чем десятым или двадцатым на удалении.
– Что ж, я вижу, ты затеял богоугодное дело, князь, – молвил Илларион, оставляя бороду в покое. – Благословляю тебя и дщерь твою на брачный союз во славу Руси.
– Благодарю, святой отец, – сказал Ярослав и снизошел до того, что приподнялся с трона, изобразив поклон, в котором, впрочем, принимала участие лишь голова, но никак не спина.
Обмен любезностями продолжался, но Анна дальше не слушала. Поднявшись, она на ослабших ногах направилась к выходу. Вячеслав быстро уложил дощечки на место, придавил их ногой и бросился догонять сестру.
– Анютка, не вздумай показать отцу, что ты знаешь, – предупредил он. – Он догадается, и тогда…
– Не догадается, – отрезала Анна.
В лице ее не было ни кровинки, но голос звучал ровно. Прежняя жизнь закончилась, и она как бы умерла там, в библиотеке. Спускалась оттуда совсем другая Анна. Девушка, которой предстояло навсегда покинуть родину и остаться в чужой стране, где она не только ласкового, а и просто привычного уху слова не услышит.
Вот что означало пророчество старца с луга! Корона и трон. Золотая клетка?
4
Потянулись дни, похожие один на другой как две капли воды. Зима никак не кончалась, хотя солнце поднималось все выше и светило все дольше. Анна проводила время за обычными девичьими забавами, а иногда гадала с подругами или каталась на заморских коньках и санях. Вячеслав тяжело болел, почти не выходил из опочивальни. Поговаривали, что у него чахотка. Анна молилась, чтобы Господь исцелил брата или чтобы хворь его оказалась обычной простудой.
Приглашение к отцу однажды вечером оказалось для нее полной неожиданностью. Вернее, это был вызов, от которого нельзя было отказаться. Посыльный сказал, что князь ожидает ее через час. Анна перевернула греческие песочные часы и стала собираться.
Прошло два месяца, а она все еще была огорошена известием, прозвучавшим на памятном совете. Она давно свыклась с мыслью, что выйдет замуж по отцовской воле, а не по своей, но это казалось чем-то далеким и, возможно, даже несбыточным. Теперь же неизбежное неумолимо близилось, и успокаивать себя больше не получалось. Отец ведь ее не просто так кличет. Неужели сваты уже воротились? В этом случае ее, гордую княжескую дочь, очень скоро положат под незнакомого