– Все равно.
– Выходит, вы не видите причин, почему она могла уйти от него.
– И уж тем более прикончить его, – добавил он.
Риццоли еще раз посмотрела на высокие окна гостиной. Деревья и кустарники плотной стеной окружали дом, полностью загораживая его от соседских взглядов.
– Вы сказали, что смерть наступила между полуночью и тремя утра.
– Да.
– Соседи что-нибудь слышали?
– Соседи слева – в Париже. О-ля-ля. Соседи справа крепко спали всю ночь.
– Есть следы вторжения?
– Да, через кухонное окно. Сетка вырезана. В цветнике следы подошв одиннадцатого размера. Эти же отпечатки, но уже в крови, в гостиной.
Он достал из кармана носовой платок и промокнул влажный лоб. Корсак был одним из тех несчастных, кому дезодоранты были слабыми помощниками. Всего за несколько минут, пока они разговаривали, круги у него под мышками стали еще заметнее.
– Ладно, давай отдирать его от стенки, – сказал один из санитаров. – Завалим его сначала на простыню.
– Осторожнее голову! Она отваливается!
– О боже!
Риццоли и Корсак молча наблюдали за тем, как доктора Йигера укладывают на одноразовую простыню. Труп окоченел, застыв в позе под прямым углом, и санитары долго спорили, как разместить его на носилках.
Риццоли вдруг заметила обрывок чего-то белого, валявшийся на полу – там, где только что находился труп. Она присела на корточки и подняла заинтересовавший ее предмет, оказавшийся осколком фарфора.
– Разбитая чашка, – сказал Корсак.
– Что?
– Рядом с жертвой были чашка и молочник. Похоже, упали у него с коленей или что-то в этом роде. Мы их уже упаковали, чтобы исследовать на предмет отпечатков. – Он заметил ее недоуменный взгляд и пожал плечами. – Не спрашивайте меня.
– Символический артефакт?
– Да. Ритуальное чаепитие для мертвеца.
Риццоли смотрела на крохотный осколок фарфора, который лежал у нее на ладони, и размышляла о том, что бы все это могло значить. Она чувствовала, как растет в груди тяжелый ком. И всплывает ощущение чего-то до боли знакомого. Перерезанное горло. Связанные скотчем конечности. Ночное вторжение через окно. Сонная жертва или жертвы, застигнутые врасплох.
И пропавшая женщина.
– Где спальня? – спросила она.
Ей совсем не хотелось видеть спальню. Она боялась увидеть ее.
– Отлично. Я как раз хотел, чтобы вы ее посмотрели.
Коридор, который вел к спальне, был увешан черно-белыми фотографиями. Но это были не привычные портреты улыбающихся супругов. На снимках застыли обнаженные женские тела, а лица их обладательниц оставались в тени или прятались от объектива. Вот женщина обнимает дерево, и ее гладкая кожа трется о шершавую кору. Женщина сидит, наклонившись вперед, и ее длинные волосы каскадом падают на голые бедра. Женщина простирает руки к небу, ее тело блестит от пота после интенсивной тренировки. Риццоли остановилась перед одной из фотографий:
– А ведь это одна и та же женщина.
– Да,