Как пить хочется! И есть. Но пить больше. Вон магазин. Хотя, какой мне сейчас магазин? Обменять очки на бутылку воды не получится. Надо идти на вокзал, в туалет. Ура, бесплатно! Вода противная, но пить можно. Теперь – скамейка. Сесть и думать. Скамейки железные – кто такое придумал? Надо срочно попу отращивать, чтобы везде мягко было сидеть. Вот, села. Что дальше? Ждать, когда у Борьки рыцарские чувства проснутся и он вернется? Или зайцем в Венецию ехать? Штраф все равно не сумею оплатить. А в Венеции что? Сидеть на берегу канала и ждать голодной смерти? Говорят, через несколько дней голодовки есть уже не хочется. Сидишь и постепенно умираешь. Ты умираешь, а вокруг гондолы, венецианцы. Красиво! Потом про меня в газетах напишут: умерла Маринка Лесина от счастья, что в Венецию попала. Нет, на фиг эту Венецию! Буду умирать тут, на платформе. Тогда напишут: «умерла, ожидая любимого». Это будет неправдой. Не любимого, а козла своего. Ведь не остановил, не бросился за мной. Ну, вспылила Маринка. Он что, вспыльчивых не видел? А вспылила правильно – если девушку в Италию пригласил, нечего копейки считать. И шутки надо понимать. Ну захотела я на этот остров в гондоле прокатиться. Ну и что? Я много чего хочу. И не хочу. Мне Танька рассказала, что на этих речных трамваях-вапореттах давка и шум. А хотелось тишины и романтики. Захотелось-расхотелось. Доплыли бы прекрасно на вапоретте. И нечего скандалы устраивать. Чувство юмора у него есть? Он в банке со своими цифрами последнее потерял.
Черт, как хочется есть! И замуж. Через месяц тридцать. Ужас, где была я и где были эти тридцать? А теперь встретились. Куда я всех женихов разогнала? У одного изо рта пахло, другой зануда… Борька вроде без явных недостатков, только серьезный, зараза. Смотрит на тебя, будто сальдо с бульдой сравнивает. Ладно, найдется – скандал закачу. Если найдется, конечно.
Так, Марина Михайловна, давай рассуждать логично. Чтобы ты сделала на месте Борьки? С учетом, что совесть у него есть, конечно. Он должен вернуться в Падую и искать меня. Или ждать в Венеции на вокзале, встречая каждый поезд. Козел, тебе надо в Венеции обратиться в полицию, пусть они позвонят в Падую и попросят местных стражей поискать меня. Я бы так и сделала. Если бы знала хоть один иностранный язык. Как будет по-английски «я потерял герлфренду?» Май герлфренд из хрен знает где. Да, ситуация… Борька прекрасно знает, что у меня ни билетов, ни денег. Должен сообразить, что мне кроме вокзала в Падуе деваться некуда. Разве что замуж за падуанца выскочить. Вот сел рядом один. Смотрит. Ну, давай, зови, я согласна. Спросил что-то. Улыбнулась в ответ. Загадочно. С горящими от голода глазами. Опять что-то говорит. Их шпрехе нихт итальяно. Ноу билетто, ноу мани. Понял? Ишь ты, растерялся. Озирается, думает, что проститутка. Нет, дорогой, я девушка честная, но голодная. Накормил бы! Приедет Борька, а я в ресторане с падуанцем. Вино пью, мясо жру, замуж собираюсь. Вот у него глазищи будут! Сразу мозги просветлеют. Какую женщину уводят!
Эй, падуанец,