– А разве тебе не хочется…
– Чего? Пробежать марафон в своей коляске? Забраться на Эверест? – Хови неловко покачал головой. – Я не хочу ничего никому доказывать. Я таков, каков есть, и точка. Я это принимаю и…
– Просто плывешь по течению?
– Вот именно.
Джим улыбнулся и кивнул, будто все понял, но на самом деле он не понял ничего. Неожиданно у него появилось странное желание, чтобы мускульной дистрофией вместо Хови был болен он сам. Ему не было бы так плохо, если б больным оказался он. Он не чувствовал бы себя таким бесполезным, беспомощным и полным жалости.
Какая глупость… Хови справляется с болезнью гораздо лучше, чем справлялся бы с ней он. И что бы он себе ни придумывал, он никогда не будет таким же сильным, как Хови.
– Дело не только в болезни, – продолжал тот. – Здесь все постепенно разрушается. Я должен был работать в Центре занятости – анализировать рабочее время. Потом мне стало настолько плохо, что пришлось от этого отказаться, но перед этим я почувствовал изменения. Понимаешь, люди стали какими-то недоброжелательными. Другими. Я… я не знаю, как тебе это объяснить.
– Они стали похожи на тех, кого мы видели сегодня, – Джим махнул в сторону студенческого центра.
– Наверное, не до такой степени, но мысль верная. – Хови попытался оглянуться на здание, но лишь вывернул себе шею. – Даже объявления о приеме на работу и запросы на работу, которые мы получали, стали какими-то… странными.
Какое-то время они молчали.
– Так что же здесь происходит? – спросил наконец Джим.
– А хрен его знает. – Хови нажал на рычаг своей коляски. – Но если мы отсюда не уберемся, наши коллеги с концерта скоро выберутся наружу и затопчут нас.
– Тогда вперед. – Джим положил руку на спинку коляски, справа от головы Хови, и они вдвоем направились через кампус к парковке.
II
Район, где располагались студенческие братства, оказался настоящими трущобами.
Рон Грегори сидел в машине, глядя в окно. Раньше ему не приходилось бывать здесь, и поэтому он не знал, чего ожидать от этого места. Хотя, возможно, из-за всех этих загорелых белокурых атлетов, красовавшихся на стендах братств в кампусе, он думал, что их штабы располагаются в ухоженных домах, полных хорошо одетых парней и девушек, попивающих белое вино и общающихся на зеленых лужайках.
Ни черта подобного.
Все пять зданий были перестроенными жилыми домами, стоящими рядом друг с другом. На фасаде каждого висели, пришпиленные к осыпающимся стенам, громадные самодельные таблички с безвкусным изображением букв, обозначающих название товарищества. Машины были припаркованы по обеим сторонам улицы, а болтающиеся без дела члены товариществ бродили по неухоженным дворикам, перепрыгивали через невысокие кусты и приставали к немногим не ангажированным девушкам. Полицейская машина с зажженными проблесковыми маячками стояла в середине квартала, и красные и синие отсветы освещали невысокого жилистого