– Вы верите в оудов, мениэр, – вновь заговорила Паулине. И в груди что-то словно хрустнуло. – Верите в спасение собственной гибнущей души. А во что вы ещё готовы поверить?
Показалось, она задышала чуть чаще. И взволнованный стук её сердца отдавался лёгкими пульсациями в груди Хилберта. Как будто между ними всё же зародилась слабая связь. После общего зова и его преодоления. Неужели она снова начнёт оправдываться? И всё это рассыплется в пыль?
Но сейчас Хилберт понимал, что готов её хотя бы выслушать. Ведь если будет отталкивать от себя постоянно, то не приблизится к отгадке ни на шаг.
– Смотря что вы хотите мне сказать…
Паулине выпрямилась, и Хилберт едва успел поймать упавшую с её колен книгу.
– Я не Паулине дер Энтин.
Он недоверчиво качнул головой. Уже слышал такое, и, признаться, подобные заявления пока не внушили никакого доверия.
– Но почему тогда вы выглядите, как она? – На губы сама собой наползла ехидная улыбка.
– Потому что я оказалась в её теле. Против воли. А она заняла моё. В другом мире. – Девушка начала говорить чуть быстрее, будто боялась, что её вот-вот прервут. Но заставила себя выровнять тон. – Я должна была выйти замуж. Но очутилась здесь. Первый раз я увидела вас, мениэр, в лесу. Когда была ранена, а вы забрали у меня кинжал. Я ничего не помню. Почти ничего – из прошлого Паулине. Только обрывки. Я жила в другом городе, о котором вы наверняка не знаете. Да и откуда вам знать… Он совсем не похож на ваш. Совсем. И моя жизнь была не похожа на ту, что здесь.
Голова мигом вспухла от попыток осознать весь этот бред, что она несла. Другой мир. Другая жизнь… Такие выдумки он и не рассчитывал от неё услышать. Но внутри будто закололо что-то. Какое-то мизерное сомнение – а вдруг? По сути, что он знает о том, что всегда считал очевидным и привычным? На деле оказалось, что почти ничего. Крупицы. Тающие под дождём хлебные крошки. Ведь он сам отмечал явную неправильность в поведении той девушки, что помнил. Надо признать. Другие слова, другую манеру говорить. Взгляд, жесты… Он ведь замечал. Может быть, это просто искусная игра?
– Допустим, – решил не рубить сгоряча. – И как же вас зовут?
– Полина. – Глаза её как будто зажглись надеждой.
Но на лице застыло опасливое выражение.
– По-лина, – повторил он, примеряясь к другому звучанию привычного имени.
Оно приятно прокатилось низкими нотами по горлу. Как будто что-то встало на свои места и заиграло нужными гранями. Рассудок вопил, что это невозможно. Что ей нельзя верить. Но какое-то глубинное чутьё подсказывало, что нельзя отбрасывать её слова, не попытавшись разобраться.
– Вы