– А я, кажется, нет. Здравствуйте, товарищ Москвин. Очень приятно!..
Этот лимона не ел – улыбается, руку трясет. А у самого ручищи – грабли и рукопожатие, словно у кузнеца. Саженный, лицо-череп, кости из-под кожи проступают, глаза глубоко спрятались, смотрят остро, с любопытством. И еще разница: товарищ Лунин стрижен коротко, по-армейски, а вот у этого черная грива чуть ли не до плеч, словно у провинциального трагика.
– На всесоюзную известность не претендую, поэтому представлюсь. Валериан Владимирович…
…Куйбышев, председатель Центральной Контрольной комиссии, ныне, по воле Вождя, объединенной с наркоматом Рабоче-крестьянской инспекцией. Недреманное Око партии.
Виду Леонид не подал, представился в ответ, присел поудобнее, даже достал папиросы, но закурить не решился. Не так что-то. От знающих людей он слыхал, что в прежнее время с Техгруппой тесно работал товарищ Сталин, бывший Генсек. Сам задания ставил, сам принимал отчеты. Но где теперь тот Сталин? И группа где? Ни следочка, ни пятнышка даже.
Сам Леонид решал дела только с товарищем Кимом. Так оно и проще и безопаснее.
Недреманное Око – зачем?
– Как я понимаю, в папке письмо Резунова? – товарищ Ким, пыхнув трубкой, вновь присел на подоконник. – Называется оно, если память не изменяет, «Предложения по совершенствованию проведения партийных мероприятий»?
Память начальству не изменила. На всякий случай Леонид приподнял папку, продемонстрировал – и вновь уложил на зеленое сукно столешницы.
– Дело в том, что у товарищей из ЦКК возник вопрос…
– Да! – Куйбышев встал, расправил широкие плечи. – Понимаете, товарищ Москвин, действительно возник, но не вопрос, а, скорее, мнение. Возникло…
Леонид удивленно моргнул. Такое у начальства случается постоянно, но почему Недреманное Око мнется? Словно не в радость ему это «мнение».
– В общим, мы предлагаем письмо не рассматривать – и отослать в архив.
– А еще лучше – сжечь! – неприятным голосом перебил товарищ Лунин.
Если бы не это, Леонид, пожалуй бы, смолчал. Чего из-за бумажки волноваться? Не первая она и не последняя. Но слишком уж резок был стриженый.
О Николае Лунине товарищ Москвин слыхал немало. На первый взгляд – из героев герой, всю войну прошагал, от самых первых выстрелов на столичных улицах в октябре 1917-го. Если же присмотреться, то и вправду герой: два ранения да еще тиф, еле выходили парня. Все так, только знал Леонид и другое. Был товарищ Лунин комиссаром знаменитой Стальной имени Баварского пролетариата дивизии – той самой, что кровью изошла на Перекопе. Семь раз поднимали бойцов – в лоб да на пулеметы. Хотели и в восьмой, только некого стало.
Погибла дивизия, костьми легла вместе с начдивом, штабом и духовым оркестром. Комиссар же уцелел, вот он, член ЦК товарищ Лунин Николай Андреевич!
Везучий, однако!..
Леонид вновь взял в руки папку с письмом, поглядел на прямое и непосредственное начальство.
– Товарищ