Однако Гудмунд ничего не знал о Дальних Силах; вскоре он прекратил бесплодные попытки. «Если не убили сразу – значит, зачем-то ещё могу понадобиться. Или меня заточили здесь пожизненно?»
Однако не прошло и часа, как там, наверху, поднялся какой-то переполох – шум пробился даже в Гудмундово узилище. Сперва воин услышал крики, потом – низкий, басовитый рык; он сменился грохотом, от которого у воина оледенело сердце и едва не остановилось дыхание – в кого-то на поверхности направлено было невероятно мощное заклятье. Однако и после этого шум не утихал; к крикам, вою, визгу прибавилось ещё какое-то шипение, а затем Гудмунд увидел, как серый свет, пробивавшийся из узкого оконца его камеры, сменился багряным. Наверху пылал пожар, и он не мог ошибиться в его причине, раз увидав в действии Огненосную Чашу. Ночная Всадница добралась до тех, по чьему следу шла. И, видит милосердная Ялини, в тот миг Гудмунд, при всей своей ненависти к ведьмам, испытал нечто вроде мстительного удовлетворения. Тем временем пожар наверху всё ширился, звуки боя становились всё громче; в окно пополз едкий дым. Воин закашлялся и, быть может, так и окончил бы свои дни, задохнувшись, но тут над его головой точно лопнула молния, пол содрогнулся так, что он не устоял на ногах; над ним пронеслась клубящаяся струя огня, пылающие брёвна и доски разлетелись в разные стороны, и воин увидел над собой небо. Вокруг мгновенно стало невыносимо жарко; прикрывая голову плащом, Гудмунд бросился прочь из горящих развалин; только выбравшись из полыхающего дома, он огляделся.
Половины строений, ограждавших двор, уже не было – на их месте громоздились груды обугленных брёвен и стропил. Изглоданные огнём ворота тоже валялись на земле, а подле них лежал на спине, широко раскинув руки и ноги, тот самый юноша, что встретил Гудмунда в лесу. Около убитого воин увидел всё своё оружие – очевидно, тот так и не успел с ним расстаться. Больше во дворе никого и ничего не было, ни живых, ни мёртвых, а вот из длинного трехэтажного здания, которое Гудмунд определил для себя как главное в монастыре, доносился тяжкий грохот, дикие крики, время от времени раздавался звон стали, из окон то и дело вырывались языки огня или струи дыма, но загораться это строение решительно не желало.
Очевидно, решил Гудмунд, ведьме удалось каким-то образом сломить сопротивление здесь, во дворе, и теперь бой шёл уже внутри; кстати, мёртвый юноша тоже не имел ожогов, как и погибший эльф, он казался лишь спящим.
Гудмунд обнажил меч, взял на изготовку в левую руку нож-крюк… но все эти действия так и не подсказали ему, что делать дальше. Осторожность и благоразумие требовали, чтобы он, воспользовавшись случаем, поспешил бы убраться восвояси, но, с другой стороны, если у Учителя объявились какие-то новые враги, следовало во что бы то ни стало разузнать о них как можно больше. Гудмунд поколебался ещё несколько мгновений, с сожалением взглянул на окружавшие монастырь прекрасные лесные