– Не говори глупостей, – тоном учительницы младших классов изрекла я.
– Ну, пожалуйста…
– Не канючь. И марш наверх!..
В конце дня я сдалась, и мы отправились на трассу для мастеров. Я хорошо знала ее по своему прошлому приезду, беби же видела ее в первый раз. Для начала я устроила пару показательных спусков, потом наступила ее очередь.
– Все помнишь? – Я нагнулась и проверила крепления.
– Все. Группироваться, не выбрасывать палки… Да все будет в порядке. Не переживай.
Губы беби были плотно сжаты, а в глазах появился сосредоточенный потусторонний блеск, свойственный лишь лыжным экстремалам.
– Тогда с Богом. Давай!..
Беби родилась горнолыжницей. Впрочем, с тем же успехом она могла родиться парашютисткой, альпинисткой, байкером, ловцом жемчуга. Она родилась беби, и это все объясняло.
Это объясняло ее полет, маленький ангел был создан для снегов, ущелий, почти вертикальных, отвесных склонов. Я даже залюбовалась ею. Влад никогда ко мне не вернется. Никогда. Ни-ко-гда. Оттолкнувшись палками, я следом за ангелом сорвалась вниз.
– Черт возьми, – сказала она, когда я остановилась, обдав ее ледяными брызгами с ног до головы. – Ты чертовски хорошо смотришься. Ты вообще чертовски хороша.
– Ты тоже.
– Как насчет вечера?
– Опять анаша?
– Ну почему… Сначала водка в «X-files», а анаша потом. Заметано?
– Заметано. – Я дернула беби за буддистскую концептуальную косичку.
– А есть здесь еще что-нибудь?
– В каком смысле?
– Ну какие-нибудь другие места… Где нет людей.
– В каком смысле?
– Где можно еще покататься. И чтобы никого не было…
– Горы большие. – Я неопределенно пожала плечами. – Наверное, кое-что и может отыскаться.
– А давай поищем! Нет, правда! Разве тебе не хочется, чтобы не стояло глупых вешек и чтобы никто не путался под ногами? Чтобы только ты и снег.
– Хочется, – я прикрыла глаза, – хочется.
…Вечер и ночь с беби оказались такими же феерическими, как и предыдущие, а раннее утро в одиночестве – таким же кошмарным. Вечер и ночь были посвящены ее многочисленным друзьям, кого только не прибивало к лазурному берегу маленькой чертовки! Индейцы чероки, эмигрировавшие в Трансильванию, тибетские монахи, один философ-структуралист и два гомосексуалиста, группа стеклодувов из города Гусь-Хрустальный, морячок, с которым беби целовалась в тамбуре скорого поезда «Адлер – Питер», шпагоглотательница, крупный европейский писатель («он меня облапал на одном банкете, только тсс!»), диджеи и виджеи, французский шансонье средней руки, и только о Владе…
Беби почти не говорила о Владе.
От нее я узнала о том, что члены индусов пахнут имбирем, а члены арабов – рахат-лукумом, и о том, что один ее парень жить не мог без насадок и колечек («ты не представляешь, как было больно, когда он в меня входил со всеми этими причиндалами!»), Влад же оставался за кадром.
Странно.
– А