И сейчас правительница и госпожа, заботящаяся о тех, кто доверился ей, будет исправлять ошибки этих доверившихся. Причем исправить ошибки нужно обязательно, а то головы полетят. Не только голова валиде, но и глупые головушки молоденьких дурочек, заигравшихся в ужасно интересную игру.
Двое стояли перед Кёсем, две юные красавицы, о каждой из которых поэт мог бы сказать:
От желания встречи с тобой, о несравненная жемчужина,
Окрасились кровью сердец подолы близких друзей.
Глаза Хадидже-первой смотрели пытливо, хоть губы и изгибались в чуть лукавой и притворно скромной улыбке, приличествующей девушке беспечной и недалекой, увлеченной лишь мыслями о том, как понравиться мужчине. Но уж Кёсем-то знала, что красавица умна не по годам и рассудительна, как не всякий диван ученых мужей может быть рассудителен. Время от времени Хадидже скромно опускала взгляд, показывая, как она послушна и скромна, и тогда любой мог увидеть трепет ее длинных черных ресниц – не зря подобные ресницы сравнивают со стрелами, разящими наповал, а черные брови – с луком, что выпускает стрелы в сердца ничего не подозревающих мужчин! О, если бы Хадидже-первая сумела стать следующей султаншей, как легко и охотно Кёсем уступила бы ей титул валиде!
Опасные мысли. Девушка, конечно, смышлена и отважна, но ее еще надо беречь, прикрывать своим авторитетом, именем своим от множества опасностей. Этому цветку еще нужно время, чтобы по-настоящему расцвести.
Хадидже-вторая глаз никогда не прятала. Смелая девочка, порой чересчур смелая. Понимает ли, какие беды могут ее ожидать? И слишком пылкая для гарема. Ее оберегать следовало еще сильней, нежели Хадидже-первую.
Зато улыбка у нее была слаще шербета, ясней солнца, проглянувшего среди туч, нежней материнского прикосновения. Кто мог бы устоять перед подобной улыбкой, обнажавшей белые, ровные зубки? Воистину, сердца бы не было у мужчины, не откликнувшегося на зов, исходивший от этой уже оформившейся девушки, зов древний, видимый, слышимый и понятный любому, кто не утратил еще мужской силы!
Двое стояли перед Кёсем-султан. Две избранных ею и отмеченных ею девушки. Ее воспитанницы, исполнившие не одно ее поручение, слышавшие такие повеления, которые не каждому евнуху дашь. И каждая смотрела на госпожу свою преданно, словно послушнейшая из рабынь.
И предать тоже могла каждая. Таков гарем. Слишком большое искушение – повести свою собственную игру, угадать время и возвыситься над прежней своей благодетельницей. Что тут поделаешь – таков уж мир, в который девочек бросили, не спросив их, и заставили здесь любой ценой выживать.
Вот только предадут они или нет – то еще у Аллаха на коленях. А сама Кёсем сейчас предать их никак не могла. Иначе до конца дней своих не сумеет она смотреть в зеркало.
Двое выслушали повеление