Моторка немного подалась назад, чтобы не попасть в водоворот. Франсуа и Стефан, чьи красный и белый береты были хорошо различимы, стояли все так же – один на носу, другой на корме, держа в руках… На столь далеком расстоянии женщинам было плохо видно, что именно держали они в руках. Что-то вроде длинных палок.
– Наверное, шесты, чтобы спасать людей, – прошептала Вероника.
– Или ружья, – возразила Онорина.
На поверхности воды все еще виднелись черные точки. Их было девять – девять человек, которым удалось спастись; время от времени кто-нибудь из них взмахивал рукой, слышались крики о помощи.
Несколько человек поспешно плыли прочь от моторки, однако четверо двигались в ее сторону, и двое из них были уже совсем близко.
Внезапно Франсуа и Стефан сделали одинаковые движения – как стрелки`, прикладывающие винтовки к плечу.
Сверкнули две вспышки, но грохот выстрелов слился в один.
Головы двоих, плывших первыми, скрылись под водой.
– Ах, чудовища! – в изнеможении упав на колени, пролепетала Вероника.
Онорина стояла рядом и надсадно кричала:
– Франсуа! Франсуа!
Голос ее был слишком слаб, к тому же его относило ветром. Но бретонка не унималась:
– Франсуа! Стефан!
Она бросилась через комнату в прихожую, словно искала что-то, затем вернулась к окну и снова закричала:
– Франсуа! Франсуа! Послушай!..
Наконец ей удалось отыскать раковину, которой она пользовалась как рогом. Однако, поднеся ее ко рту, бретонка смогла извлечь из нее лишь несколько слабых, неясных звуков.
– Проклятье! – отбросив раковину, пробормотала она. – У меня нет больше сил. Франсуа! Франсуа!
На Онорину страшно было смотреть: волосы растрепаны, на лице испарина. Вероника принялась ее умолять:
– Онорина, прошу вас…
– Да вы только посмотрите на них!
Лодка внизу продолжала скользить вперед, стрелки` стояли на своих местах с оружием, готовым для нового преступления.
Некоторые из оставшихся в живых плыли изо всех сил, пытаясь спастись, двое остались позади.
Их тут же взяли на мушку, и две головы скрылись под водой.
– Да вы только посмотрите на них! – хрипела бретонка. – Это же охота! А эти люди – дичь! Ах, бедные, бедные!
Раздался еще один выстрел. Еще одна черная точка скрылась из виду.
Вероника была вне себя от отчаяния. Она принялась трясти решетку на подоконнике, словно прутья клетки, в которую ее посадили.
– Ворский! Ворский! – стонала она, охваченная воспоминаниями о муже. – Это сын Ворского!
Вдруг она почувствовала, как чьи-то руки схватили ее за горло, и прямо перед собой увидела искаженное лицо Онорины.
– Это твой сын, твой, –