Юстас признался, что люди слишком романтизируют его образ жизни. Потому что, когда его спрашивают, чем он зарабатывает на жизнь, он отвечает: «Живу в лесу». Каждый собеседник сразу млеет и мечтательно произносит: «О лес! О лес! Обожаю лес!», – как будто Юстас целыми днями только и делает, что пьет росу с лепестков клевера. Нет, «жизнь в лесу» для Юстаса Конвея означала совсем другое.
Несколько лет назад, к примеру, он охотился на оленя зимой и увидел великолепной красоты восьмилетнего самца, который кормился в кустах. Юстас выстрелил. Олень упал. Юстас не знал, мертв ли олень, и стал ждать, не попытается ли тот подняться и убежать. Олень не шевелился. Медленно и бесшумно Юстас подкрался к тому месту, где упал олень, и увидел, что громадный зверь лежит на боку, а из носа его течет тонкая парующая струйка крови. Глаза оленя двигались – он был жив.
«Вставай, братец! – крикнул Юстас. – Вставай, и я прикончу тебя!»
Олень не двигался. Было невыносимо смотреть, как он лежит там раненный, но стрелять в упор в его прекрасную голову также невыносимо. Поэтому Юстас достал из-за пояса нож и вскрыл оленю яремную вену. Еще живой олень взбрыкнул и начал бодаться. Юстас ухватился за рога, по-прежнему сжимая нож, и началась борьба. Человек и животное продрались через кусты, скатились по откосу; олень брыкался, Юстас пытался направить острые рога в стволы деревьев и камни. Наконец он разжал одну руку и перерезал оленю шею – рассек вены, артерии, горло. Но животное все еще брыкалось. Тогда Юстас ткнул его мордой в землю, прижал голову коленями и удушил умирающего зверя. А потом обагрил руки в его крови и размазал ее по своему лицу. Юстас плакал и смеялся и в экстазе благодарил Вселенную за это чудо – удивительное существо, которое столь мужественно пожертвовало жизнью ради того, чтобы он, Юстас, мог выжить.
Вот что Юстас Конвей понимал под «жизнью в лесу».
Наутро после нашего разговора в баре я и братья пошли гулять в парк Томпкинс-Сквер[13]. Там я с Джадсоном потеряла Юстаса. Я нигде не могла его найти и заволновалась – подумала, что в непривычной среде он беспомощен и уязвим. Но когда наконец обнаружила его, он был занят приятной беседой с такой страшной шайкой драгдилеров, которых никто не хотел бы встретить в темном переулке. Они угостили его крэком; Юстас вежливо отказался, но продолжил разговор о других вещах.
– Йоу, чувак, – обращался к нему один из драгдилеров в тот момент, когда я подошла, – где ты прикупил такую крутую рубаху?
Юстас объяснил, что не купил свою рубашку, а пошил сам. Из оленьей шкуры. Он в деталях описал, как выстрелом из ружья убил оленя, освежевал его («Вот этим самым ножом!»), выдубил шкуру при помощи оленьих мозгов, раскроил ее и сшил рубашку сухожилиями, извлеченными из позвоночника зверя. Он заверил торговцев наркотиками, что это не так уж сложно и при желании они могут сделать то же самое. А случись им посетить его домик в горах, его Черепаший остров, он