Я обогнул палатку и подкрался к входу. Два выстрела подряд, и тела двух офицеров распростерлись на земле. Радио работало на волне в сорок пять метров. Третий, простой радист, даже не пытался протянуть руку к кобуре. Положив руки на стол, он продолжал смотреть на меня, выпучив глаза и открыв от удивления рот. Ошеломленный взгляд, белое до синевы лицо с клоком волос соломенного цвета над ним, крючковатый орлиный нос и торчащие по бокам головы наушники делали его похожим на сову, которую внезапно вытащили из темноты на свет.
– Отмени операцию, – приказал я. – Скажи им, что меня только что убили.
Он стал было отказываться, но, когда я шагнул вперед и дуло почти уткнулось ему в ухо, икнул от испуга и повиновался. Исполнив, что от него требовал, он продолжал таращиться на меня испуганными глазами, видимо, ожидая, что я все же разнесу ему башку. Он был вправе опасаться такого исхода событий, так же как и я был вправе именно так и закончить это дело, хотя я никогда особенно не заботился об этом, таком дорогом для каждого представителя человечества понятии «права» – кроме тех случаев, когда ему случалось совпадать с моей собственной убежденностью. Эта радиостанция принадлежала организации, которая хотела меня уничтожить. Он знал это и, зная, участвовал в операции. А значит, заслуживал смерти.
Моя философия очень проста, эффективна и абсолютно Не совпадает с идеей о том, что любая человеческая жизнь священна. Если вас стремятся убить, стреляйте первым. В отличие от правил, которыми руководствуются нации в войне между собой. Когда я служил в британских войсках во время второй мировой войны, я свято соблюдал правила Женевской конвенции в отношении пленных. За исключением двух случаев, это правда, но я подчинялся приказу Девяти, а их требования в то время для меня были выше всех остальных.
В общем, за дар почти бессмертной жизни им приходилось платить иногда очень дорогой ценой. Но я никогда не испытывал никаких сомнений, ликвидируя тех, кого они хотели убрать со своей дороги. Если я вам скажу, что большинство из них были среди наиболее высокопоставленных и самых известных из наших врагов, вы вряд ли мне поверите. Особенно после того, как средства массовой пропаганды раструбили всему миру, что они покончили с собой, опасаясь попасть в руки русских.
– Подчинись, и ты спасешь себе жизнь, – сказал я радисту. – Если ты хоть немного слышал обо мне, то должен знать, что я всегда держу свое слово.
Он покачал головой и снова икнул.
– Ты можешь достать до Дакара?
Он мог и сделал все, чтобы настроиться на частоту Брасс Бвани. Это было, конечно, незаконно, но мне было плевать, что об этом могли бы подумать власти.
Сегодня передатчик должен был находиться в пустыне, в тридцати милях от Дакара. Моя подвижная станция вот так перемещается скоро уже двадцать шесть лет и никогда еще полиции не удавалось ее накрыть. Я уже пользовался ею, когда работал для Девяти, но в ордене