– Я знаю, ты не обидишь меня и не сделаешь ничего плохого. Мне спокойно рядом с тобой. Хорошо. – Ари придвинулась плотнее и, завладев ладонью юноши, положила ее себе под щеку. – В детстве папа часто сидел со мной, пока не засну. И я не боялась ни темноты, ни возможных монстров, что таятся в ночи.
– Ари, со мной тоже нечего бояться, – прошептал растроганный таким признанием юноша, – клянусь, я смогу защитить тебя, что бы ни случилось. Только не отталкивай больше, не предавай, и я сделаю тебя самой счастливой.
– Правда? – нлера повернулась, оказавшись с Лерни лицом к лицу. В полумраке ночи молодой граф походил на одного из богов, чьи лики изображались на фресках и отливались в статуях. Впрочем, и сама Ари могла бы конкурировать с Лейтой, богиней любви и идеалом женской красоты. – Тогда, поцелуй меня, – попросила девушка.
– Я желаю этого больше всего на свете. Только, боюсь, что после не смогу остановиться. Ты сводишь с ума. Не представляешь, до чего же это мучительно-сладкая пытка – быть рядом, любоваться тобой, вдыхать пьянящий аромат волос, и не сметь даже прикоснуться, – Лернейл зажмурился, отгоняя навязчивые мысли. Но тут же открыл глаза и, не способный противиться тому притяжению, что возникло между ними, робко коснулся губами манящего чуть приоткрытого ротика.
Сладкий поцелуй, от которого бросило в жар обоих, добавил смелости ласкам, затуманил разум, срывая запреты и сомнения. Неумелость с лихвой компенсировалась чрезвычайной нежностью и чуткостью, а желание, пронизывающее каждую клеточку, подарило бесконечно волшебные и незабываемые мгновения счастья.
Испытывая дикую неловкость, жутко краснея и впиваясь ногтями в ладони, Кара, не отрываясь, наблюдала за жаркими событиями в спальне. Не то, чтобы она не знала, что происходит между мужчиной и женщиной, или не испытывала в прошлом подобного сама. Дети на Груоне рано сталкивались с этим аспектом взрослой жизни, особенно в среде простолюдинов, которые семьями ютились в крохотных комнатушках или работных домах. О существовании домов терпимости также не принято было говорить, но из-за этого их количество отнюдь не уменьшалось, а только росло.
Кара чувствовала безграничную нежность и любовь, которой был преисполнен Лерни, его ликование и восторг. А также подспудный страх, что все произошедшее – сладкий сон, который поутру развеется. Находясь рядом с мирно сопящей и расслабленной девушкой, юноша впитывал каждую милую взгляду черточку, упивался запахом алебастровой кожи, неестественно белой в ярком свете луны, заглядывающей в окно. В мечтах юный Фаост