Марина подхватила его на руки, крепко прижала к себе, зарывшись лицом в мягкую шерсть.
– Поставь меня на место, это я должен быть благодарен, наверное, – поразмыслив, закончил он.
– Я скажу, что возьму тебя познакомиться с Люськиной тоскующей кошкой.
– А может, правда заглянем к этой кошке?
– Не все сразу.
– Жаль, – вздохнул Маркиз, когда его вновь опустили на подоконник.
Где-то на улице заорала чем-то потревоженная машина, с новой силой загудел в водосточных трубах перемешенный с дождем ветер, дыхнув в окно горьковато-приторной свежестью.
Из груди вырвался неподконтрольный сознанию вздох, она чувствовала бьющую по венам силу, могущество которой боялась вообразить. Именно это нечто куда больше было Мариной, чем жалкое земное сознание с его «хочу» и «надо», воспоминаниями, невеликим опытом, условностями, привязанностями и предрассудками, но без тщедушной частички ее «Я» великое основное казалось лишь рассеянной в несоизмеримой бесконечности энергией.
Осторожно ступая босыми ногами по холодному паркетному полу, девушка прокралась в коридор, а через него на кухню, с превеликими предосторожностями, бесшумно открыла дверь на недозастекленную лоджию. Сердце бешено колотилось – ночь и дождь накрыли ее с головой, промочив насквозь волосы и тонкую ткань пижамы. Она не чувствовала холода или страха, сидя на узком карнизе, привалившись спиной к установленной, но еще лишенной стеклянной вставки раме, свесив одну ногу в черную пустоту.
Капли косого дождя сбегали по лицу, смывая всякие сомнения, одного мимолетного приказа было бы достаточно, чтобы вода не смела касаться ее, только зачем? Пусть льет. Никогда в жизни Марина не ощущала такого умиротворения – все как есть и как не быть не может. Ночь жила тысячами звуков, далеких и близких, миллионами судеб живущих и памятью об ушедших. Перед ней открывались сны всех спящих, мысли, чувства, желания. Ничего не стоило заглянуть или прислушаться, только зачем? Это чужая частная приватная жизнь.
Все просто, все ясно, все возможно и ничего не хочется, все и так замечательно.
На востоке обозначилась полоска рассвета, словно кто-то чиркнул гигантской спичкой, оставив на плотно сковавшем горизонт куполе из низких тяжелых туч выжженный белесый след. Дождь заметно поутих, сменив заунывный гул на легкий шелест, звуки стали глуше, а запахи острее. Светлая полоса загорающегося дня неуклонно ширилась, ночь все дальше отползала от ее насеста. Девушка нехотя забралась обратно в квартиру, абсолютно точно зная, что если промедлит еще минут пять, то будет застигнута на месте нескромным взглядом соседа, который уже встал и собирался пойти делать утреннюю гимнастику на балкон – маньяк несчастный.
Посередине ее кровати свернувшись калачиком, спал Маркиз. Поколебавшись, она переоделась и, обернув мокрые волосы полотенцем, все-таки решила вздремнуть. Кот послушно подвинулся, не потрудившись проснуться.
*